100 лекций: русская литература ХХ век

Хозяйственные соображения Овечкин мог сообразить докладной запиской в ЦК. Но они справедливо сделались литературной живой темой, и читатель увидел живых трактористов, комбайнеров и районных партработников. Именно новые мысли волнуют нас в книге. Поэтому-то мы и ездим с автором, ищем, поражаемся, решаем, думаем. Мы недовольны, когда автор высаживает нас из брички и не позволяет дознаться во всем до конца. Разве не святая обязанность критика говорить правду читателю и литератору?

Среди нашей пишущей братии находятся подчас странные люди, которые даже молят не сравнивать их. Я слышал однажды выступление поэта, сказавшего: „Мы свое слово сами поделим, пусть нас не ссорят”. Но разве дело в честолюбиях и самолюбиях? Разве дело не в установлении истины? Разве поэты не знают, что в литературе, как во всяком искусстве, важны различия и только различия, а не общность».

Вот сказав эту фразу, конечно, Померанцев должен был обалдеть от собственной смелости. И действительно, тут нужно раскрыть некоторые, не скажу, псевдонимы, некоторые фигуры умолчания. Когда он говорит о необходимости сравнивать писателей, он говорит о выстраивании истинной иерархии. Не той иерархии, кто начальник в Союзе писателей, а тот, кто лучше пишет. Нужно восстановить критерии вкуса в литературе. Потому что литература без критериев, с единственным правилом — наибольшее соответствие начальственному заказу, такая литература не заслуживает жизни, не заслуживает существования. Вот это Померанцев сказал первым. И это заставляет нас сейчас думать о том, до какой же степени пророческой оказалась эта его давняя, ныне совершенно забытая статья.

Вот что он пишет: «Дело не в одной боязливости. Огромную роль играет и лень. У меня есть приятель, еще крестьянским пареньком он писал душевные, искренние стихи. Теперь он армейский политработник». И вот в этой метафоре абсолютно точно все сказано. Да, советская литература начиналась, делалась не очень умелыми, но безусловно искренними людьми. Они решали задачи, которые перед литературой априори стоят. Но прошло время, и все они стали армейскими политработниками. Видите ли, все эти конфликты старые могли бы показаться никому не нужными, могли бы показаться какими-то фактами истории литературы. Но посмотрите, что происходит сейчас? Сейчас например, наш министр культуры, Владимир Мединский, говорит, что в истории истина — не то, что подтверждено фактологически, а то, что является истиной с точки зрения государственных интересов. Ведь это повторение всего того, с чем отчаянно борется Померанцев! Померанцев говорит о правде чувств, историки говорят о правде событий. Но сейчас оказывается, что правдой является то, что выгодно.

Почему в современной России практически нет литературы? Потому что долгое время она подгонялась под критерии рыночные, то есть была не правдивой, а увлекательной, лживой. Посмотрите, вот мне случалось несколько раз бывать на брифингах людей, которые пишут сериалы. Они тоже пишут это с хохотом, с каким, должно быть, космополиты писали когда-то пьесы Сурова. «А вот еще сюда подпустим!», «А вот еще кровушки добавим!». Все это, разумеется, пишется без соответствия серьезным критериям, они сами прекрасно понимают, что они делают. Но одни хотят понравиться домохозяйкам, другие хотят понравиться начальству, никто не хочет понравиться Господу богу. И о читателе все они думают в последнюю очередь.

И это и есть та беда, которая губит советскую, не только литературу, а советскую жизнь в целом. Померанцев высказал самое главное — мы пишем не потому, что хотим разобраться или понят, мы пишем потому, что хотим понравиться, потому что хотим угодить. Как замечательно сказал Георгий Полонский в фильме «Доживем до понедельника», мы пишем по принципу У2. Первое У — угодить, второе — угадать.