100 лекций: русская литература ХХ век

Вот «Попытка к бегству» — это вещь переломная, но сами они переломными считали «Стажеров», в которых впервые зазвучали нотки грусти, непреодолимости и даже, пожалуй, отчаяния перед лицом мира, но тогда причины катастрофы еще техногенные. Стругацкие с 1962 года поняли, первыми поняли в советское время, что человека не переделаешь и что без революции, реальной, внутри человека, все другие социальные перемены бессмысленны. Как сказал герой нашей предыдущей лекции, Вознесенский, несколько лет спустя: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек». Скажем иначе: все прогрессы бессмысленны, если рушится человек. Стругацкие занимались, в основном, двумя проблемами, к которым прикасались очень бережно, очень аккуратно, многое оставляя на читательский домысел, но эти две проблемы, прежде всего — это теория воспитания, то есть как человека воспитать, и теория прогресса — можно ли ускорить прогресс.

Прогрессоры — сквозные герои Стругацких — это люди, которые, попадая в другие, в неразвитые цивилизации, пытаются как-то там подкрутить винтики, чтобы люди начали быстрее соображать и лучше реагировать. Но, к сожалению, прогрессоры — самые печальные и самые безнадежные герои, потому что почти никогда у них ничего не получается. Получается только спасти немногих лучших. И вот это ощущение бесперспективности прогресса впервые, как ни странно, появилось в «Попытке к бегству». Озирая кратко более позднее творчество Стругацких, можно сказать, что после этого они стали, безусловно, самыми известными советскими прозаиками, и не просто самыми известными фантастами, а самыми тиражными советскими прозаиками, после книги «Трудно быть богом». Затем их славу упрочила утопия, а значит, и антиутопия «Хищные вещи века». А дальше начался сложный период, когда Стругацких, чаще всего, не печатали. «Улитка на склоне» была напечатана двумя частями: одна из них вышла в сборнике фантастики «Эллинский секрет», вторая чудом проползла в журнал «Байкал», который был после этого изъят из-за публикации там же Белинкова. Поэтому полную «Улитку…» в России читали тогда единицы, чудом напечатали «Обитаемый остров», а дальше Стругацкие в 70-е столкнулись со сплошной полосой не-печатания. Когда наступил 1985-й, оба они были уже безнадежно надломленными людьми, хотя продолжали писать вещи исключительного качества. Но 1962 год — это именно год перелома, когда из хорошо начинающих фантастов мы вдруг получили двух прозаиков первого ряда.

А мы в следующий раз поговорим еще об одном поэтическом сборнике, очень важном для своей эпохи.

1963 - Вероника Тушнова — «Лирика» (21.01.2017)

1963 год в проекте «Сто лет — сто книг». Опять у нас книга стихов. Дело в том, что 60-е — это время, прежде всего, поэтическое. Проза этих времен и этого поколения — это либо проза лагерная, как солженицынская, либо короткие, тоже очень поэтические, рассказы Аксенова, Гладилина, Трифонова — в общем, это время малого жанра. Во время больших перемен романы не пишутся. Поэтому наша сегодняшняя героиня — это Вероника Тушнова с книгой «Лирика» 1963 года.

Тушнову по-настоящему стали знать именно после этой книги, хотя ее любили и после первого сборника, вышедшего в 1945 году, так назывался — «Первая книга». Девять лет спустя, в 1954-м (уже ей было 43), вышла вторая, упрочила ее репутацию, но именно вот с лирического сборника 1963 годов она какое-то особое место себе отвоевала. Честно говоря, тут выбор даже не совсем мой. Обычно все годы для этого проекта все книжки отбираю я сам, но здесь я поддался давлению редактора программы, вообще редактора Дождя — Саши Яковлевой, которую я, пользуясь случаем, радостно упоминаю и благодарю за плодотворное сотрудничество. Вот она любит Тушнову, ничего не поделать. И я, кстати, думаю, что женщины этого типа, то есть женщины, состоявшиеся в профессии, они Тушнову и должны любить: удивительно ее место в русской лирике.

И вот ради этого удивительного места стоит, пожалуй, поговорить о ней, о женской поэзии в целом. Мы ведь еще о женской поэзии пока почти не говорили. Ну, об Ахматовой говорили, конечно. Вот как раз Юрий Кузнецов — такой главный мачо и, рискну сказать, главный сексист в русской литературе, он сказал, что поэзия женская бывает трех видов: рукоделие — Ахматова, истерия — Цветаева и безликость — все остальные. Значит, это сказано грубо и, в общем, неверно. Есть еще несколько вариантов. Есть, например, Белла Ахмадулина, которая в 1962 году, 25-ти лет отроду, выпустила свою первую книгу и тут же стала довольно известной, но Ахматова эти стихи не полюбила, да грех сказать, в общем, и я не фанат их, простите, что ставлю себя с Ахматовой в один ряд. Меня в них несколько напрягает кокетство, манерность, хотя ранняя Ахмадулина была очень проста и наивна, и в чем-то трогательна.