100 лекций: русская литература ХХ век

И действительно, вскоре чудом разрешили «Дни Турбиных», потом появилась в его жизни Елена Сергеевна, они долгое время решали не встречаться, потом через год она все-таки решила уйти к нему из семьи, и в общем, жизнь стала как-то налаживаться. А после знаменитого разговора со Сталиным в мае 1930 года, после самоубийства Маяковского, все-таки партия несколько ослабила нажим на попутчиков, и Булгакову стало можно как-то жить.

Разумеется, история о незнакомце — это плод чистого вымысла, но судя по всему, какой-то контракт Булгаков в этот момент заключил. И только потом разорвал его после провала замысла пьесы «Батум» и немедленно умер. Во всяком случае, так это выглядит со стороны, и выглядит необычайно красиво.

Мистический ореол вокруг романа существовал всегда, о существовании этой книги знали примерно 10-15 человек ближайшего окружения Булгакова, прежде всего его сосед и приятель Сергей Ермолинский, знал Павел Попов, завлит МХАТА. В общих чертах, о том, что роман существует, знали и другие булгаковские соседи, например, Габрилович. Булгаков ему как-то сказал, по воспоминаниям Габриловича, что пишет одну вещицу, которая многих удивит, но тем не менее, о чем вещица, не рассказывал, конечно.

При первом чтении романа Булгаков спросил друзей, кто, по его мнению, Воланд. Прочитаны были только первые главы. Как ни странно, на том, что это сатана, сошлись не все, многие предполагали, что это все-таки некая другая особая сила в иерархии нечистых. И нужно заметить, что, действительно, поскольку Булгаков довольно точно следует здесь версии Гете, а Гете он чрезвычайно ценил, и «Фауст» был его любимой оперой, конечно, Воланд не совсем сатана. Он не главный сатана, не случайно бог говорит Мефистофелю в начале «Фауста», в прологе на небе: «Из духов отрицанья ты всех менее бывал мне в тягость, плут и весельчак».

Воланд — не князь тьмы, и в общем, не главное зло. Воланд, если подходить к вопросу с точки зрения традиционного богословия, он один из многих в иерархии подземных духов, кто ведает проблемами Земли. На самом деле в иерархии этой очень много всякого зла, и это иногда зло забавное, иногда зло чудовищное, иногда зло циничное, и у них там у всех свои заботы. Воланд это такой своего рода дворник, специалист по расчистке земных проблем. Он появляется на Земле и быстро делает ту грязную работу, до которой у Бога без него не доходили бы руки. Вот это важно помнить, что Воланд — не носитель абсолютного зла, Воланд — один из вариантов этого зла, причем вариантов самых безобидных, из тех, которые наказывают дураков, озадачивают догматиков, и спасают иногда, когда это нужно, немногих приличных людей.

В общем, если сравнивать с «Трудно быть богом», то Воланд — это такой своего рода прогрессор, который занесен на Землю для того, чтобы спасти Будаха. Вот Будах — это Мастер, просто велено извлечь его, извлечение Мастера, велено извлечь его из больницы, кое-как соединить его с возлюбленной, если он захочет остаться, то оставить, а если захочет уехать, то отправить его в какой-то «покой», в какой-то тоже опять-таки мир, который в иерархии всех сфер обозначен как такое, если хотите, чистилище. Конечно, это не свет, конечно, это не рай, конечно, он будет там с Маргаритой проводить вечность, сочиняя что-то. Конечно, это не высшая иерархия, ну спрятать его, скажем так, спрятать его в какую-то отдельную сферу, в которой он сможет творить беспрепятственно.

Что касается самого романа, его структуры, то роман этот имеет два совершенно конкретных слоя, как многие тексты Булгакова. Я думаю, что Булгаков позволил себе небывалое дерзновение. Есть книги, написанные за Сталина, книги, написанные против Сталина, а есть книги, написанные для Сталина, как прямое послание ему. Ну, таких книг в русской литературе не очень много, можно назвать, прежде всего, леоновское «Нашествие», пьесу 1941 года о том, как в русский город входят немцы, в панике бегут все официальные чины, обкомовцы-райкомовцы и агитаторы, а самым стойким, настоящим организатором подполья, оказывается бывший «враг народа», только что вернувшийся из заключения. Вернувшийся вот ровно накануне немецкого наступления, хотя мы-то знаем, что во время войны заключенных не отпускали, но вот у Леонова взята такая ситуация.

Тут послания сразу два: первое — мы не держим на тебя зла, ты наш отец, так надо было, что нас посадили, и второе — твои бывшие «враги народа» — твой самый надежный отряд, твой единственный резерв. Потому что эти люди уже понюхали всякого, и когда придут немцы, они смогут оказать им сопротивление. И Сталин прочитал это послание, и Леонов получил Сталинскую премию первой степени, и тут же всю ее отдал на строительство самолета, за что получил отдельную благодарность. Вот это редкий довольно пример, когда писатель и вождь два раза поняли друг друга.