100 лекций: русская литература ХХ век

Работа Таманцева и Блинова, так сказать, несколько более простая. Старлей Таманцев имеет кличку «Скорохват». Он немедленно раскалывает взятого человека. Он умудряется так его шокировать, так запугать, что он сразу начинает всех сдавать. Но проблема в том, что узнать впервые, подать условный знак должен как раз Алехин. И вот с помощью условных кодовых фраз они общаются, досматривая подозрительных людей, они занимают очень точно места во время досмотра, чтобы дать возможность для стрельбы, если понадобится.

Это сложнейшая, тончайшая музыкальная партитура. И надо сказать, что эту работу настоящих профессионалов разведки описывает Богомолов с наслаждением, описывает, как настоящий профессионал. Почему эта вещь с наслаждением читается? Потому что она с наслаждением написана, потому что автор любуется профессионализмом.

Надо сказать, что есть две книги во всей русской литературе о войне, где автор так упивался бы именно профессионализмом. Первая ― «В окопах Сталинграда», где суровый, хмурый сапер, замечательный профессионал своего дела, в прошлом бухгалтер, относится к своей работе с такой же тонкостью, как дирижер к управлению оркестром. Война для Виктора Некрасова ― это время блестящих профессионалов. И вот такая же профессиональная, тонкая, хитрая работа ― это работа контрразведки в «В августе 1944-го».

Роман имел несколько названий: «Возьмите их всех», «Момент истины». В конце концов Богомолов остановился на сравнительно простом, такой протокольном несколько. И вообще в этой книге подкупает ее деловитая, будничная интонация. Ни слова о героизме, но зато в ней, собственно говоря, три слоя, и это как раз делает ее такой читабельной, сложной и увлекательной.

Первый слой ― это документы. Документов много, частью они Богомоловым вымышлены, частью стилизованы, частью это документы подлинные, добытые им за время десятилетней пристальнейшей работы в архивах.

Второй слой ― это повествование от автора, и это повествование тоже подчеркнуто нейтрально и чрезвычайно плотно, насыщено, абсолютно лишено лишнего. Это такая голая проза, скелет прозы.

А вот третий ― это внутренние монологи героев, и вот эти внутренние монологи написаны джойсовским методов. И особенно поразительны вот эти двадцать страниц, на которых внутренний монолог Алехина во время пятиминутного досмотра документов Мищенко.

Мищенко ― это чрезвычайно опасный, чрезвычайно опытный, заброшенный оттуда предатель, причем давно уже ушедший на запад. Это человек, который готовился в лучших разведшколах еще до войны, имеет огромный, долгий опыт антисоветской работы. И вот сейчас его вычислить крайне трудно, он владеет русским с интонациями классического крестьянина.

У него и особых примет-то нет! Единственная особая примета Мищенко ― это следы от двух фурункулов на пояснице, и поэтому всё время Алехин про себя повторяет: «В баню бы мне с тобой, дорогой! В баню!». Но ни в какую баню он, конечно, с ним сейчас пойти не может, потому что он увидел его в лесу, он его досматривает и надо либо отпустить группу, если это случайные люди, либо уничтожить ее, либо ― это оптимальный вариант ― взять и допросить, а Мищенко не из тех, кто раскалывается.

И вот он допрашивает его, а сам думает тоже в три слоя. Постоянно в его сознании присутствует мысль о дочери, которая больна. Он узнал, что у нее костный туберкулез: «точит суставы и лижет сердце». Он всё время про себя повторяет эту фразу: «Точит суставы и лижет сердце». Это ему жена написала в письме.

Второй слой его сознания ― это проверка документов. Точка здесь, знак там, водяные знаки тут ― и всё это читателю безумно интересно, потому что он ничего об этом не знает, это огромный сложный мир.

И третий слой его мыслей ― это постоянное прокачивание, как это называется на сленге разведчиков, это внимание к малейшим особенностям поведения, интонации Мищенко, предполагаемого Мищенко. И потом Таманцев, как раз вот этот старлей, кричит: «За пять минут прокачать Мищенко! Ты бог, ты бог! Ты его заместитель по разведке!». Потому что действительно, прокачать Мищенко, которого не могли никогда, а он за пять минут разговора сумел понять, кто перед ним, и подать сигнал! И после этого сигнала Малыш ― Блинов начинает стрелять из кустов, он находится в засаде.

Но вот, понимаете, эти двадцать страниц, которые мы ждем, что начнется пальба из засады… Должен сказать, что по скорости перелистывания, я думаю, эта книга в советской прозе лидирует. Когда-то Роберт Блох сказал: «Не было в моей жизни более быстрого чтения, чем роман Стивена Кинга „Светящийся“», написанный, кстати, примерно тогда. Думаю, что он просто не читал «В августе 1944-го». Потому что момент вот этого потока сознания, изложенного в темпе сознания,― это, конечно, абсолютная кульминация книги. Да еще этот поток прерывается постоянно вставными главами, документами.