100 лекций: русская литература ХХ век

Понимаете, у нас же тикает время. С одной стороны, у нас бесконечно растянувшееся время Мищенко и Алехина, которые находятся в поединке, с другой, всё время нас подгоняют, нам всё время говорят: через пять часов, через три часа, через десять минут начнется общевойсковая операция, отвлекающая огромные силы, по сути, оголяющая фронт. И успеть предотвратить эту операцию можно только одним ― срочно по открытой связи передать сообщение «Бабушка приехала». И финальные строчки романа, на которых Скорохват ― Таманцев кричит в рацию: «Бабулька приехала!» ― вот это момент такого профессионального торжества, которого, наверно, никогда советская проза и не знала.

Самое главное, что сумел сделать Богомолов,― он сумел показать войну как хитрую опасную тактическую игру блестящих профессионалов. Это не работа мясников, это не крики «За Родину! За Сталина!», это не торжество идеи. Это торжество людей, тонко знающих свою профессию и любящих свое дело, смертельно рискованное.

Сколько бы ни говорили, Быков, кстати, тоже это говорил, что Богомолов больше всех сделал для оправдания советской военной полиции ― да, наверно. Но дело же в том, что он не оправдывает. Для него нет задачи оправдать, перед ним этот вопрос не стоит. Он пытается тоже понять, что делает человека идеальным солдатом. Он отвечает: «Профессионализм, всё остальное неважно». И вот в этом упоении профессионала, описывающего свои профессиональные дела, Богомолову, конечно, нет равных.

Нельзя не сказать несколько слов о его последнем романе, который таким странным образом уцелел. Я знал многих людей, которые были лично с Богомоловым знакомы и отзывались чрезвычайно высоко и о его компетенции, и о его месте в иерархии военных специалистов, в том числе, по-видимому, достаточно приближенных к советским спецслужбам.

Богомолов был вообще очень здоровый мужик, по-русски говоря. Он однажды, возвращаясь из архива с портфелем с очень ценными материалами, которые сумел скопировать, подвергся нападению у себя в подъезде. Нападению каких-то, по одной версии, гопников, по другой версии, не гопников, а людей, которых, видимо, интересовали материалы, которые он нес. Двоих он уложил, двое убежали. Он был глубокий старик, ему было за семьдесят.

Девяностые годы вообще были временем такой гопоты во многих отношениях, но Владимир Осипович обладал некоторыми боевыми способностями, которые не оставляют сомнения в том, где его готовили. И здесь я тоже о его профессионализме должен отозваться с аппетитом и уважением.

Он никому не показывал роман, напечатал из него две главы, одна называлась «В кригере», вторая ― «Алина». Но это примерно 10% от огромной этой книги. Сам же этот девятисотстраничный роман появился посмертно, восстановленный последовательно из частей, главным образом восстановленный вдовой. Должен вам сказать, что это великое чтение. Я, пожалуй, более увлекательного романа после «В августе 1944-го» не читал. Может, там не очень интересное и не очень яркое, удачное название ― «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?», но мысль романа выражена там. Потому что а что осталось вот от этой советской жизни, от этой империи, от этого человека? Что осталось вообще?

Гениальность Богомолова, рискну сказать, здесь в том, что если в «В августе 1944-го» он создал сложнейшую языковую ткань трехслойную, то в романе последнем он пошел дальше ― он смог создать языковую личность. Конечно, это роман не о себе и не от своего лица. Он называл его автобиографией вымышленного лица.

И действительно, он сумел дотошно продумать до малейших словечек, оговорок, до малейших привычек образ другого человека. Это очень большая редкость в литературе. И вот повествующий этот протагонист ― это не Богомолов, конечно, потому Богомолов был и умен, и хитер, и сложен, и сомневался. Это именно человек, который не сомневался, а в какой-то момент осознал всю бездну, в которой он провел жизнь.

И вот этот большой шестичастный девятисотстраничный роман ― это самая, пожалуй, внятная и самая глубокая эпитафия советскому человеку. Там есть поразительные герои, великолепные реплики. Читается он безотрывно. То, что он не стал таким бестселлером, как «В августе 1944-го», объясняется очень просто: время не то. Богомолов перетянул с его публикацией, не желая публиковать его при жизни.

Но время этой книги еще придет. Придет время, когда она, может быть, затмит «В августе 1944-го», потому что «В августе» ― это просто прекрасный военный детектив, а «Жизнь моя» ― это слепленный человек, попытка соревноваться с Богом, создать другого человека и описать через него трагедию поздней советской власти.

Поэтому Богомолов остается еще и непрочитанным читателем. Правда, в порядке утешения можно сказать, что ни в одном российском магазине в ближайшее время вы не найдете в свободной продаже ни «В августе 1944-го», ни «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?». Купить эти книги сразу после выхода стало невозможно, а это самый большой показатель успеха.

Ну а в следующий раз мы поговорим о главном российском документальном романе ― об «Архипелаге ГУЛАГ».