100 великих украинцев

О деятельности доцента, экстраординарного и в последние дни жизни ординарного профессора Киевской духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова сохранились воспоминания его коллег, друзей, учеников. За пять лет до старшего брата место на Байковом кладбище занял самый младший — Сергей Иванович Булгаков, учитель пения и регент во 2-й киевской гимназии (в подготовительном классе этой гимназии учился Михаил, потом он поступит в I гимназию, которую закончили все братья, включая «японских» кузенов, отец которых, Петр Иванович, был священником в Токио).

Эти несколько строчек из «Белой гвардии» тоже имеют отношение к отцу, увлеченному садоводу: «Целых лет двадцать человек занимается каким-нибудь делом, например, читает римское право, а на двадцать первом — вдруг оказывается, что римское право ни при чем, а на самом деле он тонкий садовод и горит любовью к цветам. Происходит это, надо полагать, от несовершенства нашего социального строя, при котором люди сплошь и рядом попадают на свое место только к концу жизни». В прощальном слове Дмитрий Иванович Богдашевский скажет об А. И. Булгакове: «Ты весь жил для семьи, и о себе мало думал. Не послал тебе Господь богатства материального, но дал тебе то, что бесконечно выше и превосходнее такого рода приобретения, — послал тебе счастливейшую семейную жизнь. Хорошая семья всегда, а особенно в настоящее время — это истинная святыня».

В. М. Булгакова через две недели после кончины мужа напишет: «Я сейчас переживаю состояние полной душевной усталости, когда хотелось бы уйти куда-нибудь от жизни и ни о чем не думать. Но жизнь уже дает себя знать самой тяжелой стороной — материальной: надо заботиться о детях, удовлетворять их нужды. И я не смею уклоняться от этих обязанностей, раз волею Господа этот тяжелый крест возложен на одни мои плечи. Я стараюсь подчиниться Божьей воле, стараюсь молиться, говела на этой неделе, но к ужасу своему замечаю, что и религиозное чувство притупилось во мне. Буду надеяться, что Господь, покарав меня, не оставит детей своей милостью. Надеюсь и на добрых людей, что если не меня, то детей моих пожалеют».

Если мама, «светлая королева», пишет в письме священнику Андреевской церкви Ф. И. Титову о «притуплении религиозного чувства», стоит ли удивляться тому, что чуть позже говорили ее дети, когда начиналась эпоха неверия, до 1917-го г. В дневнике Надежды Афанасьевны: «…я ответила Мише на его вопрос „Христос — Бог по-твоему?“ — „Нет!“». И дальше в дневнике 17-летней сестры: «Я не знаю… Боже! Дайте мне веру! Дайте, дайте мне душу живую, которой бы я все рассказала». Спустя 13 лет — в 1923-м старший брат напишет в дневнике: «В минуты нездоровья и одиночества предаюсь печальным и завистливым мыслям. Горько раскаиваюсь, что бросил медицину и обрек себя на неверное существование. Но, видит Бог, одна только любовь к литературе и была причиной этого. Литература теперь трудное дело. Мне с моими взглядами, волей-неволей выливающимися в произведениях, трудно печататься и жить. Но не будем унывать».

«Добрые люди» не оставили осиротевшую семью — это прежде всего Александр Александрович Глаголев, профессор КДА, священник церкви Николы Доброго на Подоле, который венчал Михаила Булгакова с Татьяной Лаппа и отпевал Варвару Михайловну Булгакову. В роман «Белая гвардия» он вошел под своим именем — отца Александра. С нами был и друг семьи Василий Ильич Экземплярский, профессор нравственного богословия, основатель журнала «Христианская жизнь». Огромную коллекцию изображений Христа, собранную им, помогала разбирать ослепшему профессору Леля Булгакова. Старший брат, по мнению булгаковедов, видел эту коллекцию, и наряду со знаменитой панорамой «Голгофа» на Владимирской горке, росписями киевских храмов это помогало ему, когда он писал свой последний роман.