100 великих узников

За год до восстания был принят в «Северное общество» Николай Александрович Бестужев, но в его работе на первых порах он принимал довольно скромное участие. К числу руководителей Общества он не принадлежал, о составе думы и ее планах не знал и имел только те сведения, которые ему сообщал К. Рылеев. В передние ряды Н.А. Бестужев выдвинулся только в самый момент восстания. Утром 14 декабря 1825 года по поручению К. Рылеева он отправился в казармы Морского экипажа, чтобы вывести матросов на Сенатскую площадь. Когда восстание было разгромлено, он переоделся матросом и по льду добрался до Кронштадта, намереваясь оттуда с подложными документами отправиться на Толбухинский маяк. Но в Кронштадте Н.А. Бестужева арестовали и препроводили в Петербург.

^{Н.А. Бестужев}

На допросе свое участие в восстании он объяснил горячим желанием добра Отечеству, считал данный момент подходящим для достижения цели, чтобы предъявить требования, покуда не принял присягу. Перед отправкой в Читу Н.А. Бестужев содержался в Шлиссельбурге в 1826–1827 годах.

Иван Иванович Пущин в самый день восстания заболел, но, когда на Сенатской площади выстроился Московский полк, он тоже встал в каре возле памятника Петру I. Рассказывали, что он выглядел «всех бодрее» и, несмотря на его штатскую одежду, «солдаты охотно слушали его команды». Площадь он покинул одним из последних, бежать не думал, считая постыдным скрываться от участи, которая уже постигла некоторых его товарищей.

И.И. Пущина арестовали 16 декабря в доме отца, связали ему руки и в сопровождении фельдъегеря и двух жандармов привезли в Зимний дворец. Лично допросив его, император приказал посадить «злодея» в Алексеевский равелин. В камере № 5 стояла кровать «с госпитальным одеялом», стол с кружкой, на которой были вырезаны буквы «А» и «Р». Окно, замазанное белой краской, почти не пропускало света, день и ночь чадила тусклая лампа. С узника сняли его одежду и выдали тюремный халат и арестантские туфли.

Следственному комитету И.И. Пущин не давал пространных ответов, держался независимо и с достоинством, позволял себе «дерзкие замечания», холодно предлагал чиновникам «быть скромнее» в своем любопытстве, никого из товарищей не выдал… Верховный уголовный суд обвинил И.И. Пущина в том, что он «участвовал в умысле на цареубийство одобрением выбора лица, к тому предназначенного; участвовал в управлении Общества, принимал членов и давал поручения, лично действовал в мятеже и возбуждал нижних чинов». Осужденного по первому разряду, его приговорили к смертной казни через отсечение головы, которую потом заменили ссылкой в каторжные работы сроком на 20 лет. Но прежде чем отправить в Сибирь, его заключили в Шлиссельбург.

^{И.И. Пущин}

30 июля 1826 года, с трудом выйдя из повозки, И.И. Пущин и А. Пестов увидели пустынный берег, массивные стены и толстые башни крепости. И.И. Пущина поместили в одну из камер Секретного дома, где он очень сдружился с оказавшимся по соседству Н.А. Бестужевым. Содержание арестованных в Шлиссельбурге было почти таким же строгим, как и в Алексеевском равелине: на прогулки их не выводили, общаться между собой не разрешали, и все же им удавалось даже «разговаривать». Отцу И.И. Пущин сообщал: «Мы дошли до такого совершенства, что могли говорить через стену знаками… для наших бесед и не нужно было лучшего языка».

В Шлиссельбурге И.И. Пущин пробыл до конца 1827 года, но родственники сумели договориться с комендантом крепости, и тот иногда передавал узнику письма, посылки, книги.

Иосиф Викторович Поджио на следствии показал, что вступил в тайное общество по предложению В.Л. Давыдова, так как был страстно влюблен в его племянницу Марию Андреевну Бороздину. Из опасения, что лишится расположения дяди и возможности видеться с ней в его доме, Поджио и вступил в общество, так как в доме сенатора А. Бороздина он бывал очень редко – всего 1–2 раза в год. У И.В. Поджио было много соперников, но он был хорош собой, восторжествовал над всеми и в 1825 году женился на Марии Андреевне против воли ее отца.

После подавления восстания его обвинили в «принадлежности к тайному обществу с знанием цели и знанием о приготовлении к мятежу, а также в умысле на цареубийство согласием и даже вызовом». Он был отнесен к четвертому разряду преступников и приговорен по лишении чинов и дворянства к ссылке в каторгу на 12 лет, а потом на поселение. В августе 1826 года срок каторги был сокращен ему до 8 лет.

Влиятельный сенатор А. Бороздин всячески стремился к тому, чтобы дочь его порвала все связи с мужем, но, как он ни старался, Мария Андреевна постоянно рвалась к мужу и очень сильно тосковала, не имея о нем никаких сведений. Когда некоторым женам декабристов разрешили отправиться за мужьями в ссылку, она тоже стала собираться в далекий путь, надеясь разыскать мужа в Сибири. И тогда влиятельный сенатор все свои связи употребил на то, чтобы разлучить дочь с мужем. Он добился аудиенции у Николая I, и император приказал вместо Сибири отправить И.В. Поджио в Шлиссельбург, но его матери и жене об этом не сообщать.