100 великих узников

В.П. Конашевич, обвиненный в убийстве, был приговорен к смертной казни, которую ему заменили на пожизненное заключение. Когда его доставили в Петропавловскую крепость, он был еще очень молод (20–21 год), обладал богатырским телосложением, исключительной физической силой и железным здоровьем. Правда, еще до суда страдал галлюцинациями и думал, что следователи хотят его загипнотизировать, чтобы все у него выведать. Потом он выздоровел и до 1889 года был вполне здоров, даже стал писать какое-то научное сочинение с целью осчастливить весь мир. Однако улучшение психического состояния узника было кратковременным. В Шлиссельбургской крепости его болезнь стала развиваться, и тюремный врач в рапорте отмечал, что «арестант № 30» постоянно жалуется на шум и беспокойство, большую часть ночи вообще проводит без сна, при этом возбуждение нервной системы доходит у него до максимума.

Из камеры В.П. Конашевич почти не выходил, к себе редко кого допускал. То он пел на всю тюрьму, то плясал, то свистел. А потом добился, чтобы ему доставили скрипку, и утверждал, что сочинил гениальную пьесу. И если бы ему позволили ее где-нибудь сыграть, особенно в Санкт-Петербурге на площади, то люди под влиянием его музыки поняли бы, что все они – братья. А поняв это, освободили бы из этой проклятой тюрьмы всех заключенных. «А когда я буду на свободе, я устрою ряд (далее неразборчиво. – Н.И.), при которых сам, без всякой помощи, построю величественный собор во имя Александра и дворец государю».

Тетради В.П. Конашевича, написанные карандашом, содержали и философские рассуждения, и практические распоряжения. Исследователи отмечают, что тон прошений В.П. Конашевича далек от унижений. Да, он находится в тюрьме, но зато совершает здесь великие открытия, способные осчастливить не отдельного человека, а весь мир. Подземная дорога, паровая баня, металлический дом, принцип переложения бесплотных идей в механические силы и т. д. – все это столь великие благодеяния для человечества, что справедливо бы дать свободу их изобретателю. А между тем его продолжают мучить в одиночном заключении, где подвергают страшным испытаниям, заставляют терпеть голод, холод и смирительную рубашку. К тому же злые тюремщики не выпускают его записки из тюремной ограды, хотя они и адресованы самым высокопоставленным лицам…

Отсюда у В.П. Конашевича развился новый ряд идей, и расстройство нервной системы выразилось у него в форме горделивого помешательства. Он – не только великий изобретатель, но и вообще великий человек особого происхождения: его предком является народный герой П.К. Сагайдачный, и потому отныне он будет именовать себя Конашевич-Сагайдачный. Своим ближайшим родственником узник считал и германского императора Вильгельма, и в своем новом «величии» писал настоящие декреты: «Во всякого, участвовавшего в моем задержании, каждый русский подданный имеет право стрелять, не будучи за это отдан под суд. Всякий, застреливший кого-нибудь из лиц, участвовавших в моем задержании, получит после моего освобождения миллион награды. По освобождении отсюда, из-под замка, я передам остров Борнео на вассальных условиях… княжне Ксении. Вильгельм Германский, мой родственник, сочувствуя мне, также соглашается принять от меня право на участие в этой кампании, за что я ему глубоко благодарен».

Но моменты горделивого «величия» проходили, наступало прозрение, и, к своему ужасу, В.П. Конашевич сознавал, что сходит с ума. Чтобы оградить себя от дальнейшего развития болезни, он просит прислать ему произведения Т.Г. Шевченко и малорусский словарь и уверяет, что «такие занятия родной поэзией и языком, наверное, принесли бы мне облегчение». Но вскоре опять пошли записки и прошения о том, что он открыл способ «вечно доить салом свиней и овец и изобрел для этого снаряд, который, давя сало из овцы, не будет мешать ей жить. Теперь мне пришла хорошая идея – проведение через тайгу Сибирской железной дороги по рельсам, положенным на деревья; такую дорогу можно провести по прямой линии, спиливая деревья и кладя рельсы на готовое полотно – пни».

А 18 октября 1892 года было еще одно прошение, написанное просто и спокойно, но полное бесконечной тоски больного человека: «Десять лет одиночного заключения – страшное наказание! Только милостью Божьей я вынес его… Теперь я – совершенно перерожденный человек; кроме желаний мирной пользы, у меня нет других желаний. Если нельзя совсем освободить меня, не будет ли возможным сослать меня в Сибирь или какое-нибудь другое место. Я был бы глубоко благодарен за это и пользой людям оправдал бы доверие начальства».

Но никакие мольбы В.П. Конашевича на правительство не подействовали, как не действовали на него и сообщения о помешательстве Н.Д. Похитонова, который сначала страдал «только бессонницей, головными болями и нервными припадками». Дворянин, сын генерал-майора, участник осады Плевны, он был за свою революционную деятельность приговорен к смертной казни, которую потом заменили ему пожизненным заключением в Шлиссельбург.