В последние годы в лабораторных опытах над животными эти планы сбываются. Мыши, страдавшие от дистрофии мышц, благодаря генетической терапии вновь начинают бегать. Злокачественные опухоли мозга сжимаются. В пробирке удалось даже справиться со смертельной болезнью – хореей.
Возможные применения новой терапии кажутся неограниченными. Однако пока мы еще очень далеки от того, чтобы вмешательство в геном человека стало рутинной операцией. Слишком сложна его схема, слишком легко, взявшись его чинить, сделать непоправимую ошибку. А подобное уже не раз бывало на рубеже 2000-х годов, когда медики решительно взялись осваивать новый, удивительный метод лечения.
Надежды и риски генетической терапии
Осенью 1999 года в стенах Пенсильванского университета после операции умер восемнадцатилетний юноша Джесси Джелсинджер, страдавший от редкого заболевания – дефицита орнитин-транскарбамилазы, связанного с Х-хромосомой (заболевание печени). Из-за врожденного генетического дефекта его организм не мог разлагать аммиак, выделяющийся при пищеварительном процессе. В виде эксперимента ему ввели прямо в печень миллиарды генетически измененных аденовирусов, содержащих здоровую копию его дефектного гена. Но пациент через четыре дня умер.
Когда началось расследование, выяснилось, что не он стал первой жертвой генетической терапии. К этому времени таких жертв было уже не менее шести. Женщина 74 лет, больная раком кишечника, умерла от тяжелого внутреннего кровотечения после того, как ей ввели в организм клетки, измененные средствами генной инженерии. Пациентка 46 лет, больная раком молочной железы, прожила всего месяц после генетической терапии и умерла от осложнений, вызванных ею. Больной раком кишечника умер от сердечного приступа после того, как ему ввели генетически измененные аденовирусы.
Зато на первый взгляд блестящим успехом завершилась операция, проведенная врачами парижского госпиталя Неккер. Они лечили детей, страдавших врожденным комбинированным иммунодефицитом. Из-за генетического дефекта их костный мозг не мог вырабатывать белые кровяные тельца, а потому они могли жить лишь в стерильной камере, защищенные от любых инфекций. Врачи попытались ввести им нужные гены опять же с помощью вирусов, но использовали не аденовирусы, как их коллеги из США, а ретровирусы.
Для этого Ален Фишер и его коллеги извлекли стволовые клетки из костного мозга малышей и с помощью ретровирусов внедрили в них недостающий ген. Затем эти генетически измененные стволовые клетки были снова введены детям. Вскоре у них в организме появились лейкоциты. Лечение удалось. Весной 2002 года журнал
Однако в октябре 2002 года ученых ждало горькое разочарование. В организме одного из детей – трехлетнего мальчика – начали безудержно размножаться лейкоциты. Он заболел лейкемией. Вскоре стала понятна и причина этого. Ретровирусы встроили правильный ген в самые разные части ДНК стволовых клеток. Один из генов случайно попал в тот участок, который регулирует рост лейкоцитов. Теперь они могли беспрепятственно размножаться.
Так со всей очевидностью стала ясна проблема, с которой не удалось справиться ни американским, ни французским врачам. Все использованные ими методы доставки генов были ненадежны. Пользоваться ими – все равно что выбрасывать мебель с балкона квартиры на тротуар вместо того, чтобы везти ее грузовым лифтом вниз. Как же доставлять гены в нужные части генома, взявшись его ремонтировать?
Лучшим «лифтом» для генов считаются вирусы. Фактически они состоят лишь из одного генома. Как только они проникают в клетки чужого организма, они встраивают свои гены в их ДНК. Вместе с ними туда попадает и тот самый ген, который призван заменить дефектный ген. При этом все опасные для нас гены удалены из генома вирусов. Их место занимает фрагмент ДНК пациента с внедренным в него «лечебным» геном.
Аденовирусы, которые использовали американские терапевты до случая с Джесси Джелсинджером, – это очень агрессивные вирусы. Это по их вине мы мучимся от инфекций дыхательных путей. Их можно легко ввести в клетки печени, головного мозга, кровеносных сосудов или органов дыхания.