1000 не одна ложь

Как же страшно осознавать, что тот, от кого ждала защиты, по ком пролила столько слез, стал твоим палачом. Но я ведь все равно любила его. Понимала, что он предатель, понимала, что давно забыл обо мне, и только планы мести заставили его отыскать меня. Но тоска по нему и по нам отступила… во мне что-то начало надламываться, и я уже не хотела, чтоб он меня нашел, не хотела увидеть его. Я начинала бояться… Я не верила, что внутри этого зверя живет любовь ко мне. Но иногда я все же видела ее отголоски в его глазах, чувствовала в прикосновениях, пока он не хлестал меня словами и не раздирал мое тело своим, клеймя и доказывая, что нет уже никакой любви.

Анмар вдруг приподнялся на передние лапы, он заметил нечто намного раньше, чем я. Хвост взметнулся и ударил по песку, поднимая облако пыли, а я не заметила, как сильнее впилась в черную короткую шерсть, когда увидела вдалеке отряд, и сердце не оборвалось от понимания — не было никаких нескольких дней. Аднан вернулся раньше и сразу же бросился искать пропажу.

Впервые внутри не всколыхнулась радость. Он вернулся, тот самый ужас, который я испытывала по отношению к нему, еще в самом начале своего пути по этому пеклу. Я смотрела на ибн Кадира и ощущала, какая огромная и глубокая пропасть пролегла между нами. Он стегал своего коня и стремительно быстро приближался ко мне, а я, тяжело дыша, вскочила на ноги, беспомощно оглядываясь по сторонам и понимая, что бежать мне некуда. И меня накажут за этот проклятый побег.

Когда всадники приблизились, Аднан спрыгнул с коня. Каким же огромным он стал. Его величественность никуда не делась и красота первобытная, яркая и ослепительная все так же с ума сводила и внушала трепет и суеверный ужас.

На фоне заката он казался высеченным из железа. Отлитым идеальной бронзовой фигурой. Но это мертвая красота, как и все вокруг — сухое, выжженное и мертвое.

И внутри него уже не полыхает огонь, там плещется серная кислота, и она уничтожает все живое вокруг, и мне невыносимо больно, что я больше не имею права даже коснуться его руки или назвать по имени. Сметь считать его своим.

Да и имела ли я это право? Тогда он позволял мне думать, что имела.

Аднан шел ко мне, и из-под массивных подошв облаком вылетала пыль.

И мне захотелось раствориться и исчезнуть, спрятаться так, чтобы меня никто не видел. Не нашел, не мучал больше.

Я сильнее впилась в шерсть Анмара, который не торопился встречать хозяина. Наоборот, когда Аднан подошел еще ближе, пес взметнулся, вскочил на все четыре лапы и, склонив голову, громко зарычал. Аднан расхохотался.

— Что такое? Не признаешь во мне хозяина? Иди ко мне, я дам тебе кость, и отдай мне мою добычу, ты хорошо ее стерег. Молодец.

Анмар даже не пошевелился, он стоял между мной и Аднаном, не давая ему подойти. Ибн Кадир сделал шаг, и пес снова тихо зарычал. Его огромное тело завибрировало. Я смотрела на ибн Кадира расширенными от ужаса и удивления глазами. Тот бросил взгляд на своих людей, а потом повернулся к зверю:

— Спокойно, Анмар. Отдай мне ее. Ты умница. Я награжу тебя за верную службу.

Снова приблизился. Пес хлестнул хвостом по песку, слегка виляя.

— Да, псина. Это я. А теперь будь хорошим мальчиком и отдай ее мне. Ты хорошо ее стерег. Больше этого не потребуется.

Аднан подошел вплотную, и в этот момент Анмар кинулся вперед с таким ревом, что у меня заложило уши. Пес стоял на задних лапах, из его широко открытой пасти стекала слюна, он скалился и грозно рычал, не подпуская хозяина к себе… Точнее, тогда я думала, что к себе, а оказалось, что ко мне. Воцарилась тишина, я слышала звук своего дыхания, и даже как стекают капельки пота по спине. Аднан с такой лютой ненавистью посмотрел на меня, потом на своего пса. Что мне стало страшно, и, казалось, тот ужас пронизал меня до костей.

Он достал из-за пояса пистолет и взвел курок, и я закричала, понимая, что сейчас произойдет. Я бросилась между ним и Анмаром, закрывая пса собой.

— Не надо… он просто защищает. Когда-то его научили меня защищать. Он всего лишь до сих пор выполняет приказ.

Обернулась к Анмару и погладила его за ушами.

— Со мной все будет хорошо, вот увидишь… все будет хорошо. Иди… уходи.

А сама встала в полный рост.

— Я пойду, куда скажешь… можешь наказать меня за то, что сбежала.

— Кто надо понесет свое наказание, — глухо сказал Аднан, глядя то на меня, то на уходящего в пески Анмара, и вдруг вскинул руку с пистолетом, и я сама, не понимая, что творю, бросилась к его руке, поднимая ее вверх, так, что выстрел пришелся в сторону и зацепил одного из людей Аднана.

Тот завалился с лошади в песок, а я увидела, как скрылся из вида черный силуэт пса. Аднан повернулся ко мне, и я зажмурилась, ожидая удара, но вместо этого он схватил меня за шкирку и закинул поперек седла.

— Ясер мертв, — крикнул кто-то.

— Закопайте его в песок. Я случайно промахнулся. Возвращаемся в деревню.

Когда мы въехали в поселение, трупы растерзанных собаками людей еще уносили куда-то за здания. А потом я заметила привязанную к столбу женщину. Это была Фатима. Она дергалась на веревках и, едва заметив нас, закричала: