1000 не одна ложь

— Если бы я не знал, какая ты лживая дрянь, я бы решил, что ты ревнуешь к Фатиме. Решил бы, что завидуешь ей — она моя жена, а ты никто. А могла бы быть на ее месте… но ты выбрала предательство и грязь. О нееет, ревность — это не про тебя. Ты слишком наглая и строптивая для этого. А если дочку твою сюда привезу, будешь унижаться, м? На что будешь готова?

Сердце невыносимо сжалось, и снова накрыло ненавистью, как черной волной.

— Ради дочки и на колени стану, и ковриком, и столом. Ради дочки сердце вытащу и под ноги тебе швырну. Ради нее. Не ради тебя.

Горько усмехнулся, а в глазах тоска появилась. Мгновенное потемнение и поволока туманная, с прикрытыми тяжелыми веками. Словно я только что нож ему под ребра вонзила.

— Ради ЕГО дочери, ты забыла уточнить.

— Ради МОЕЙ дочери.

Отчеканила я. Хотелось заорать, что ради его, что он ее отец, что похожа она на него в мелочах, что родинка у нее есть такая же на спине, что не было с Рифатом ничего… А зачем? Он ничего не услышит. Он же тест какой-то фальшивый мне в лицо тыкал. Он уже приговорил меня и никогда не поверит в обратное. А унижаться перед им я не стану… хватит.

— Ты только не забывай, что я могу заставить тебя даже песок жрать, если захочу, и то, что пока тебя никто не трогает, означает, что пока что лично мне это не нужно.

Он развернулся и вышел из сарая, а я с облегчением облокотилась о стену и закрыла лицо руками…

* * *

Я только прилегла обратно на матрас, как за мной пришли и вывели на площадь, где собрались и все остальные жители деревни. И я ужаснулась тому, что это происходит на самом деле. Неужели они могли действительно казнить Фатиму? Мне стало страшно.

Но ее не казнили, ее прилюдно хлестали плетью, не обращая внимание на крики и плач. Аднан хлестал. Лично. А я стояла поодаль и смотрела то на него, то на несчастную, которая так громко и жалобно умоляла прекратить. Я закрывала глаза и вздрагивала, когда хлыст опускался ей на спину, а потом не выдержала и выбежала, чтобы схватить Аднана за руку и закричать по-русски:

— Хватит. Ты же забьешь ее до смерти. Она же женщина.

Он отшвырнул меня, как котенка, в сторону и, замахнувшись, собрался ударить Фатиму еще раз, но я снова повисла у него на руке. Под рев толпы и дрожа от яростного ярко-зеленого взгляда, буквально прожигающего меня насквозь.

— Прошу тебя. Не надо из-за меня ее бить. Пожалуйста. Ей же больно. У нее вся спина в крови. Пожалей. Она любит тебя… поэтому так поступила.

Он замахнулся на меня, но не ударил, а оттолкнул далеко от себя, и я упала навзничь на спину. Опустил орудие пытки и кивнул своим людям. Они отвязали Фатиму, и та тяжело опустилась на колени. Потом поползла по песку в сторону Аднана, проползая мимо меня, она с ненавистью и презрением плюнула в мою сторону и, когда добралась до его ног, обхватила их руками и принялась целовать его пальцы, сжимающие рукоять хлыста. Я смотрела на нее застывшим взглядом, и каждый ее поцелуй змеиным укусом впивался в мое сердце. В эту секунду мне самой хотелось схватить хлыст и ударить ее… и в то же время я испытывала боль и ярость. На него. На того, кто так жестоко раздирает сердца нам обеим. И понимая, что никогда не смогу стать такой, как они… может, поэтому он так презирает меня и не верит мне.

— Прости меня, о мой Господин, прости и накажи, сколько хочешь. Жизни без тебя нет. Ты вправе убить или помиловать.

Он рывком поднял ее с песка и, взяв на руки, понес в сторону своей хижины. А я, тяжело дыша и стоя на коленях, смотрела им вслед, чувствуя, как сердце сдавило в камень, и оно почти не бьется от понимания… что он там будет с ней делать. И я мысленно заорала. Мне даже уши заложило от этого вопля и от той боли, что пронизала все тело. Меня кто-то поднял с песка и повел обратно в сарай… А я снова и снова видела картинку, как его темные и сильные руки поднимают ее, как несет ее, залитую кровью и слезами, к себе, чтобы жалеть… чтобы залечивать то, что причинил.

Разве со мной было не так?

Я до утра так и не уснула. Смотрела в потолок, иногда морщась от боли и утыкаясь лицом в матрас, кусая губы и стараясь не представлять его и ее.

* * *

За мной пришли спустя час после того, как рассвело. Я не успела опомниться от всего, что произошло, а уже должна была идти за одним из людей Кудрата. Я спотыкалась, пытаясь упираться, не понимая, что именно происходит. Пока не поняла сама, увидев отряд, готовый к отбытию в Каир. Вспомнила слова Аднана об отъезде.

Во главе отряда Асад и Аднан. Не один. В седле вместе с ибн Кадиром его новая жена в бирюзовой джалабее, расшитой золотом, с золотыми кольцами на изящных пальцах. Бросила на меня триумфальный взгляд и откинула голову на грудь Аднана, закрывая глаза, демонстрируя мне, насколько она счастлива.

Было ли мне больно? Наверное, это было ослепительнее боли и сильнее самого сильного удара в сердце.

ГЛАВА 13