11.22.63

Я хапнул револьвер. Он выскользнул из моих вспотевших пальцев и вновь оказался в траве. Голень в том месте, где я ей порезался о песочницу, буквально выла. По другую сторону дома хлопнула дверь машины, и быстрые шаги затопали по бетону. Припоминаю, я подумал:«Запри быстрей дверь на засов, мамочка, это не просто твой взбешенный муж идет; это само Дерри, оно приближается к порогу».

Я подхватил револьвер, пошатнувшись, поднялся на ноги, зацепился ступней об свою же ногу, и чуть было снова не упал, но удержал равновесие и бегом бросился к задней двери. На моем пути находилась ляда погреба. Я ее оббежал, уверенный, что, стоило мне на нее наступить со своим весом, как она проломится. Сам воздух, казалось, превратился в сироп, так, словно он тоже старался меня задержать.

«Пусть даже это меня убьет, — подумал я, — пусть даже это меня убьет, и Освальду все удастся, и погибнут миллионы. Пусть даже так. Так как это происходит теперь. И там они».

Задняя дверь замкнута. Я настолько был в этом уверен, что едва не покатился с крыльца, когда щеколда шевельнулась и они распахнулись наружу. Я вошел в кухню, где еще пахло тушеным мясом, приготовленным миссис Даннинг в ее духовке «Хотпойнт»[240]. В мойке было полно тарелок. На рабочем столе стоял соусник; рядом с ним блюдо с холодной лапшой. Из телевизора доносился трепетный звук скрипок — Кристи называла такое «музыкой убийства». Очень справедливо. На столе лежала резиновая маска Франкенштейна, которую, выходя на «козни или лакомство», собирался одеть Тугга. Возле нее — бумажная пузатая сумка со сделанной черным карандашом печатными буквами надписью: КОНФЕТКИ ТУГГИ. НЕ ТРОГАТЬ.

В школьном сочинении Гарри цитировал свою мать, словно она сказала: «Убирайся отсюда с тем, что принес, тебя здесь не ждали». Однако же, шаркая по линолеуму к арке между кухней и гостиной, я услышал такие слова: «Фрэнк? Что ты здесь делаешь? — и дальше повышенным тоном. — Что это? Почему ты у…убирайся отсюда!»

А потом она закричала.

12

Проходя мимо арки, я услышал детский голос:

— Кто вы? Почему моя мама кричит? Там мой отец?

Я повернул голову и увидел десятилетнего Гарри Даннинга, он стоял в двери маленького туалета в дальнем уголке кухни. Одет он был в таперскую оленью куртку и в руке держал свое духовое ружье. Второй рукой теребил себя за ширинку. Тут Дорис Даннинг закричала вновь. Кричали и двое других мальчиков. Послышалось гуп — тяжелый, безобразный удар — и вопль оборвался.

— Нет, отец, не надо, ей же БОЛЬНО! — заверещала Эллен.

Я бросился через арку и застыл там с разинутым ртом. Помня сочинение Гарри, я всегда себе воображал, что мне придется останавливать мужчину, который махает молотком того типа, который люди держат в своих ящиках для хранения инструментов. У него же в руках было кое-что другое. Это другое было кувалдой с двадцатифунтовой головкой, и махал он ею играючи. Рукава у него были засученные, и я увидел бугры мышц, наработанных им за годы таскания туш и рубки мяса. Дорис я увидел на полу посреди гостиной. Судя по виду, мужчина уже успел перебить ей руку — из дыры в рукаве платья торчала кость, — а также вывернуть плечо. Лицо у нее было бледное, шокированное. Она ползла по ковру мимо телевизора, волосы свисали ей на глаза. Даннинг вновь замахнулся кувалдой. На этот раз он попадет ей в голову, проломит череп и ее мозг брызнет на диванные подушки.

Эллен крутилась как маленькая юла, стараясь вытолкнуть отца назад за дверь.

— Перестань, отец, перестань!

Он схватил девочку за волосы и откинул прочь. Она покатилась, из ее головы во все стороны полетели перья индейца. Она ударилась о кресло-качалку, и то перевернулось.

— Даннинг! — завопил я. — А ну-ка перестань!

Он посмотрел на меня красными, мокрыми глазами. Он был пьян. Он плакал. Сопли из носа и слюна размазались ему по подбородку. Лицо дергалось в спазмах злости, горя и волнения.

— Кто ты на хер такой? — выкрикнул он и, не ожидая ответа, бросился на меня.

Я нажал курок револьвера с мыслью: «Вот теперь он не выстрелит, это пистолет Дерри, и он не выстрелит».

Но тот выстрелил. Пуля попала Даннингу в плечо. На его белой рубашке расцвела красная роза. От удара пули он крутнулся в сторону, но тут же пошел на меня вновь. Поднял свою кувалду. Цветок на его рубашке разрастался, но, было похоже, он этого не ощущал.

Я вновь нажал курок, но в этот момент меня кто-то толкнул и пуля полетела вверх, в никуда. Это был Гарри.

— Стой, отец! — голос его дрожал. — Стой, а то я тебя застрелю!