11/22/63

— Я гуляла по дороге, по крутой, по каменистой, — напевала она. — Я прибила свою ногу, как укус какой-то быстрый. Слышали все! Два и три, четыре, пять! Пусть не укусит меня шмелек, я порхаю, как мотылек!

Я не мог оставаться. Очень сильно меня пробила дрожь.

Возможно, поэты могут разрушить целый мир ради любви, но не такие ординарные маленькие личности, как я. Завтра, с надеждой, что кроличья нора еще на месте, я вернусь. Но сначала я...

Кофе не единственное, что я приобрел в закусочной.

7/10/58

Купленный в «Вестерн Авто» кофр стоит на кровати открытый. Лопата в шкафу (что о ней думает горничная, не имею понятия). Последние чернила в ручке заканчивается, но с этим все нормально; еще две-три страницы — и я заканчиваю. Эта рукопись я спрячу в кофр, а потом закопаю его возле того пруда, в который я когда-то выкинул свой мобильный телефон. Я его глубоко закопаю в здешний мягкий чернозем. Возможно, когда-то, кто-то его найдет. Возможно, это будете вы. Если существует будущее и в нем существуете вы, то есть. Об этом я уже скоро узнаю.

Я говорю себе (с надеждой и со страхом), что три недели, прожитые мной в «Лиственнице», не могли чего-то сильно изменить; Эл когда-то четыре года прожил в прошлом и вернулся в неповрежденное настоящее... хотя, должен признать, я задумывался о его возможном отношении к гибели Мирового Торгового центра или к землетрясению в Японии. Я уверяю себя, что тут нет ни единой связи... но все равно не перестаю об этом думать.

Я должен был бы также сказать вам, что больше не думаю о 2011 как о настоящем. Филипп Ноулен был Человеком Без Своей Страны; я — Человек Без Своего Времени[716]. Даже если 2011 год все еще есть, я буду в нем визитером, чужеземцем.

Рядом со мной на столе лежит почтовая открытка, на ней изображены машины, которые выстроились перед большим экраном. Это единственные почтовые открытки, которые продаются в закусочной Лисбонского драйв-ина. Я уже написал текст, и я уже написал адрес: мистеру Дикону Симонсу, Средняя школа, Джоди, Техас. Я начал было писать Денхолмская консолидированная средняя школа, но ДжСШ станет ДКСШ только в следующем году, а может, и еще позже.

Послание такое: «Дорогой Дик. Когда появится новая библиотекарша, наблюдайте за ней. Ей будет нужен добрый ангел, в частности, в апреле 1963 года. Прошу, поверьте мне».

«Нет, Джейк, — слышу я, как шепчет мистер Охровая Карточка. — Если Джону Клейтону заведомо определено ее убить, а этого не произойдет, произойдут изменения…и, как вы самые это видели, изменения эти не будут к лучшему. Неважно, какими бы благими не были ваши намерения».

«Но это же Сэйди! — возражаю я ему, и, хотя я никогда не принадлежал к тем, кому называют плаксами, сейчас у меня начинают катиться слезы. Они такие мучительные, такие жгучие. — Это Сэйди, и я люблю ее! Разве для меня возможно оставаться в стороне, когда он может ее убить?»

Ответ сопротивляющийся, как прошлое: «Завершите этот цикл».

Поэтому я рву на куски почтовую открытку, кладу их во всегда у меня чистую пепельницу, произвожу поджог. Здесь нет дымовой сигнализации, чтобы раззвонить на весь мир, что я наделал. Здесь звучат лишь мои хриплые рыдания. Это так, словно я убил ее собственными руками. Скоро я похороню свой кофр с этой рукописью, и тогда вернусь в Лисбон-Фолс, где, вне всяких сомнений, меня будет очень рад увидеть мистер Охровая Карточка. Я не буду вызывать такси; у меня есть намерение пройти весь этот путь пешком, под звездами. Думаю, я хочу проститься. Сердца не разрываются на самом деле. Если бы они могли.

А сейчас я никуда не иду, кроме как в кровать, где уткнувшись лицом в подушку, и буду молиться Богу, в которого не совсем верю, чтобы послал моей Сэйди какого-нибудь доброго ангела, чтобы она могла жить. И любить. И танцевать.

Прощай, Сэйди.

Ты никогда меня не знала, но я люблю тебя, сердце мое.

Человек века (2012)

1

Я воображаю, что на месте «Дома знаменитого фетбургера» теперь стоит какой-нибудь «Л.Л.Бин экспресс», но наверняка знать не могу; это то, что я не утруждаюсь проверить в интернете. Мне достаточно знать, что харчевня оставалась еще на месте, когда я вернулся из своих странствий. И мир вокруг нее остался тот же самый.

Пока что, по крайней мере.