120 дней Содома, или Школа разврата

Ничего не было сладостнее наказаний, ничто не сулило столько удовольствий. Вкусить же их в полной мере было условлено не ранее, чем они достигнут своего накала в повествовании рассказчиц – и потому в ожидании предстоящих услад четыре приятеля всячески изощрялись в подыскивании поводов для наказаний своих подневольных. Как раз этим уроком все четверо сошлись, чтобы добавить к правилам новые пункты, нарушение которых неминуемо влекло наказание. Первым был принят пункт, по которому и супругам, и мальчикам, и девочкам строжайше запрещалось испускать ветры куда-нибудь, кроме господских ртов; как только появится такое желание, тут же надо было найти кого-либо из господ и подарить его рту все, что имелось в кишках, иначе провинившегося ждала суровая кара. Затем было запрещено пользоваться биде и подтирками. Всем подданным замка без всякого исключения категорически возбранялось подмываться и подтирать задницу после испражнения; в случае, если у кого-нибудь зад окажется чистым, то уличенный в этом должен будет доказать, что очищение зада произведено одним из господ. Таким образом, спрошенный об этом сеньор, отрицая произведенную им процедуру, испытает двойное удовольствие: вычищал языком чей-нибудь зад и потом участвовал в наказании того, кто доставил ему это удовольствие. Примеры такого коварства мы еще увидим.

Затем был установлен новый ритуал. С самого утра, как только господа наведывались в комнату девочек, а потом и к мальчикам, каждый из невольников должен был подойти к каждому из господ и громко и внятно поприветствовать его такими словами: «Я плюю на Бога! Не угодно ли мою жопу? Там есть дерьмо». Тот или та, кто не произнесет ни богохульства, ни грязных слов, немедленно записывается в роковую книгу. Легко вообразить, каково было благочестивой Аделаиде и ее юной ученице Софи произносить подобные мерзости, но это-то и особенно веселило наших распутников.

Установив этот порядок, поощрили затем и упорядочили систему доносов; это варварское средство всех тиранов для усиления гнета приняли с воодушевлением. Было решено, что всякий подданный, донесший на другого, получит, буде сам провинится, смягчение наказания вдвое. Замечательное решение, ибо провинившийся никогда не знал, какую именно кару он заслужил, и доносчику можно было воздавать в полной мере, оставляя его в убеждении, что он в выигрыше, получив лишь половину причитающегося. Было объявлено, что донос не требует никаких доказательств, и достаточно, чтобы ты был обвинен кем угодно, чтобы немедленно оказаться в зловещем реестре. Кроме того, увеличили власть старух надзирательниц: по малейшей их жалобе, правдивой или ложной, подданного немедленно наказывали. Словом, над этим немногочисленным народцем был установлен весь тот режим угнетения и бесправия, какой только может установить тирания, чтобы извлечь из него наибольшее для себя удовольствие.

Покончив с этим, провели обычную инспекцию. Виновной оказалась Коломба. Она оправдывалась тем, что накануне ее усиленно кормили в неурочное время и она не смогла утерпеть; она жаловалась на то, что так несчастлива, подвергаясь наказанию четыре недели кряду. Что ж, винить в этом она могла только свой очаровательный зад: более изящный, округлый и упругий задик невозможно было представить себе. Она еще заметила, что не подтиралась, и, может быть, это обстоятельство, по крайней мере, будет учтено. Дюрсе тщательно осмотрел ее зад и, обнаружив в нем изрядный кусок дерьма, объявил, что строгость наказания будет уменьшена. Кюрваль, уже возбудившийся, немедленно подхватил Коломбу, вычистил ее анус своим языком, с аппетитом принялся пережевывать извлеченный оттуда тот самый кусок дерьма, пока Коломба послушно дрочила его. Затем девочке пришлось принять из пасти распутника и проглотить свое собственное изделие.