120 дней Содома, или Школа разврата

И в этот момент шлюзы открылись, сперма брызнула, и все лицо моей сестры, и особенно нос и рот, оказались покрытыми свидетельством распутства нашего гостя, которому удовлетворение его страсти, возможно, обошлось бы дороже, удайся его первоначальный план. Успокоившись, монах думал теперь только о том, как бы уйти. Бросив на стол экю и снова засветив фонарь, он сказал: «Вы – две дурочки, две маленьких негодяйки, упускаете свое счастье. Пусть небо вас за это накажет, и я с радостью увижу вас в нищете и позоре – вот таким будет мое отмщение и таковы мои прощальные пожелания». Моя сестра, вытираясь, тут же ответила ему в том же духе, дверь наша закрылась, чтоб не открываться уже до утра; остаток ночи мы провели спокойно.

«То, что ты видела, – сказала мне сестра, – одна из его излюбленных прихотей. Он безумно любит изливаться девочкам на лицо. Но если бы он ограничивался только этим… нет же, этот развратник имеет и другие прихоти – такие опасные, что я очень боюсь…» Ее сморил сон, и она заснула, не закончив фразы, а следующий день принес другие приключения, и мы уже больше не вспоминали о былом. Мы встали рано утром и, принарядившись как можно лучше, отправились к госпоже Герэн. Особа эта жила на улице Соли в очень опрятной квартире на втором этаже, которую она снимала вместе с шестью взрослыми девушками от шестнадцати до двадцати двух лет, одна другой краше. Но позвольте мне, пожалуйста, господа, описать вам их по мере надобности. Госпожа Герэн, обрадованная замыслом моей сестры, добывшей для нее столь лакомый кусочек, приняла нас с превеликим удовольствием.

– Хотя девочка, как вы видите, еще мала, – сказала ей сестра, указывая на меня, – она вам хорошо послужит, я за нее ручаюсь. Она нежная, обходительная, у нее очень хороший характер, и в душе она совершенная либертинка. Среди ваших знакомых много распутников – любителей детей; вот как раз такая, какая вам нужна… Пользуйтесь ею.

Госпожа Герэн, обернувшись ко мне, спросила, решилась ли я?

– Да, мадам, я готова на все, – ответила я ей несколько вызывающим тоном, который ее весьма порадовал, – на все, чтобы заработать денег.

Нас представили нашим новым товаркам, среди которых моя сестра была уже достаточно известна и которые, питая к ней дружеские чувства, пообещали позаботиться обо мне. Мы пообедали все вместе; одним словом, таково было, господа, мое первое вступление в бордель.

Мне не пришлось оставаться там слишком долго без применения. В тот же самый вечер к нам явился один старый негоциант, закутанный в плащ с ног до головы; с ним-то госпожа Герэн и свела меня для почина. «Вот, очень кстати, – сказала она старому развратнику, представляя меня. – Вы хотели, чтобы не было волос, господин Дюкло: гарантирую вам, что у этой их нет».

«Действительно, – сказал этот старый чудак, пристально разглядывая меня, – она и впрямь совсем ребенок. Сколько тебе лет, крошка?» – «Девять, сударь». – «Девять лет… Отлично, отлично, мадам Герэн, вы же знаете, как мне нравятся такие. И еще моложе, если у вас есть: я бы брал их, черт подери, прямо от кормилицы». Госпожа Герэн, рассмеявшись этой шутке, удалилась; нас со старым развратником заперли. Подойдя ко мне, он два или три раза поцеловал меня в губы. Направляя своей рукой мою руку, он заставил меня вынуть из его брюк орудие, не представлявшее собою ничего внушительного, и, по-прежнему, действуя без лишних слов, снял с меня юбчонки, задрал рубашку на грудь и, устроившись верхом на моих ляжках, которые он развел как можно шире, одной рукой открывал мою маленькую щель, а другой тем временем изо всех сил теребил свой член.

«Прекрасная пташка, – говорил он, не прерывая движений и сопя от удовольствия, – как бы я приручил ее, если бы еще мог! Но я больше не могу; я напрасно старался, уже четыре года как этот славный малый не стоит на ногах. Раскройся, раскройся, моя крошка, раздвинь хорошенько ножки». Через четверть часа, наконец, я дождалась, чтоб мой клиент задышал тяжелее и чаще. Несколько «черт подери!» прибавили ему энергии, и я почувствовала, как все края моей щели залила теплая, пенящаяся сперма; распутник, будучи не в силах вбросить ее естественным путем, пытался хотя бы доставить ее туда с помощью пальцев. Едва сделав это, он тут же ретировался; я еще была занята тем, что вытиралась, а мой воздыхатель уже открывал дверь на улицу. Вот каково, господа, происхождение имени Дюкло: в этом доме существовал обычай: каждая девочка принимала имя первого своего клиента, и я подчинилась традиции.

– Минуточку, – сказал герцог. – Я не хотел вас прерывать до тех пор, пока вы сами не сделаете паузу, но теперь объясните мне две вещи: первое – получили ли вы известия от своей матери и вообще узнали ли вы, что с ней стало; и второе – существовали ли причины неприязни, которую вы с сестрой питали к ней? Это важно для истории человеческого сердца, а именно этим мы занимаемся.

– Ваша Светлость, – ответила Дюкло, – ни сестра, ни я больше не имели ни малейших известий от этой женщины.

– Ну что ж, – сказал герцог, – с этим все ясно, не так ли, Дюрсе?