1356

— Я веду здесь дела, — объяснил предводитель возниц стражнику, который и не требовал никаких дальнейших объяснений, а просто захлопнул большие ворота и задвинул засов.

— Примите мою благодарность, — сказал первый всадник и поскакал в город.

Роланд де Веррек прибыл в Монпелье.

Глава пятая

— Предположение, — доктор Люциус проревел достаточно громко, чтобы его слова могли услышать рыбы в Средиземном море, плещущемся в шести милях к югу от Монпелье, — заключается в том, что ребенок, умерший некрещеным, тем самым обречен на вечные муки ада, вечно гореть в дьявольских кострах и навеки быть разлученным с Господом, и на всю ту боль, агонию, сожаления и несчастья, которые влечет за собой подобная судьба. Вопрос: верно ли это предположение?

Никто не ответил.

Доктор Люциус, носивший забрызганную чернилами белую сутану доминиканского ордена, бросил сердитый взгляд на своих напуганных студентов.

Томасу сказали, что этот доминиканец — самый умный человек в университете Монпелье, так что он пришел вместе с братом Майклом в зал, где доктор читал лекцию. Зал, на взгляд Томаса, был наскоро построен путем возведения крыши над маленьким клуатром[17] монастыря Святого Симеона.

Прошлой ночью погода испортилась, небо затянули низкие злые тучи, из которых лил дождь, протекая через плохо пригнанную черепицу в зал для лекций. Доктор Люциус сидел на возвышении за кафедрой, а перед ним стояли три ряда скамеек, на которых сгрудились студенты в черных и темно-синих робах и со скучающими лицами.

Доктор Люциус похлопал себя по бороде. Она была огромная и ниспадала до потрепанной веревки, которой он был подпоясан.

— Мы что, тупые? — потребовал он ответа у своих студентов.

— Мы спим? Мы выпили слишком много вина прошлой ночью? Некоторые из вас, да поможет Господь своей святой церкви, станут священниками. Вы должны будете заботиться о пастве, а в этой пастве будут женщины, чьи дети умрут перед тем, как над ними успеют свершить таинство крещения.

Мать, в слезах и нуждаясь в вашем утешении, спросит вас, попадет ли дитя в компанию святых, и каков будет ваш ответ? — доктор Люциус подождал ответа, но его не последовало. — О, Бога ради, прорычал доктор, — хотя бы у одного из вас должен быть ответ!

— Да, — произнес молодой человек в грязном черном студенческом головном уборе, из-под которого свисали длинные черные волосы, наполовину закрывая лицо.

— А! Мастер Кин проснулся! — воскликнул доктор Люциус. — Он не бесцельно проделал весь этот путь из Ирландии. Спасибо Господу. Так что, мастер Кин, ты скажешь горюющей матери, что ее мертвое дитя в раю?

— Потому что если я скажу ей, что оно в аду, доктор, она начнет стенать и реветь, а в мире мало вещей хуже завывающей женщины. Лучше всего просто избавиться от нее, сказав бедняжке то, что она хочет услышать.

Доктор Люциус скривил рот, возможно, развеселившись.

— Так тебе все равно, мастер Кин, верно ли это предположение, ты лишь хочешь избавиться от звуков рыданий? Ты не подумаешь о долге священника дать утешение этой женщине?

— Сказав бедняжке, что ее дитя отправится в ад? Господи, нет! А если она хорошенькая, то я, конечно, утешу ее.

— Твоя щедрость не знает границ, — едко заметил доктор Люциус, — но давай вернемся к предположению. Оно верно или нет? Кто-нибудь ответит?

Бледный юноша, чей головной убор и платье были безупречной чистоты, откашлялся, и большинство остальных студентов застонали.

Бледный юноша, тощий как голодная крыса, был, очевидно, усердным студентом, на фоне достижений которого усилия остальных выглядели ничтожными.

— Святой Августин, — сказал он, — учит нас, что Господь не простит грехи никому, кроме тех, кто крещен.

— Следовательно? — спросил доктор Люциус.

— Поэтому, — отчетливо произнес юноша, — ребенок обречен на ад, потому что рожден с грехом.

— Так мы нашли ответ? — поинтересовался доктор Люциус. — Согласно авторитетному мнению мастера де Бофора, — бледный юноша улыбнулся и попытался принять вид скромника, — и блаженного Святого Августина. Согласны ли мы? Можем ли мы теперь перейти к обсуждению основных добродетелей?

— Как может ребенок отправиться в ад? — спросил мастер Кин с отвращением. — Что он такого сделал, чтобы это заслужить?

— Будучи рожденным женщиной, — твердо ответил студент по имени де Бофор, — и при отсутствии таинства крещения ребенок обречен страдать за грех, который уже несет в себе.

— Мастер де Бофор задел тебя за живое в этом споре, не так ли? — спросил доктор Люциус ирландского студента.

— Бог не занимается обрядами, — вмешался Томас, разговаривая, как и все остальные, на латыни.

Все замолчали и повернулись посмотреть на незнакомца со смуглым и твердым лицом, облокотившегося на колонну на краю клуатра.

— Кто это тут у нас? — спросил доктор Люциус. — Надеюсь, ты заплатил за посещение моих лекций?

— Я здесь, чтобы сказать, что мастер де Бофор — просто куча дерьма, — заявил Томас, — и не понимает или не читал учение Фомы Аквинского, который уверяет, что Бог не связан с обрядами.