1356

Томас осторожно съехал по черепице, уперевшись подошвами в бортик. Поджал ноги и перегнулся через каменное ограждение. Ещё один сад, чуть побольше предыдущего. В здании под ногами беглеца тем временем разгорелся спор.

— Он здесь! — доказывал школяр, оповестивший других о том, что Томас над трапезной.

— Чепуха! — уверенно возражал мастер Кин, — Он там, над капитулом. Я видел негодяя там собственными глазами!

Судя по шуму, студенческая компания поверила Кину и отправилась туда, куда Томас бросил черепицу. Томас прикинул, что делать дальше. Пожалуй, с крыши пора было спускаться, хотя бы в сад внизу. Повиснув на руках, он разжал пальцы и, с треском пролетев сквозь переплетение хлёстких влажных ветвей, рухнул на мягкую землю. Лодыжка стрельнула острой болью, и он упал на карачки. Упал и окаменел, прислушиваясь. Вроде тихо.

— Мой арбалет смотрит тебе прямо в задницу, — произнесли позади него, — Спущу тетиву — будет больно. Очень больно.

Отец Маршан мысленно восхищался тем, кому пришло в голову избрать аббатство Сен-Дени местом посвящения рыцарей нового Ордена Рыбака. Под высокими сводами пыль веков танцевала в лучах, проникающих сквозь витражные стёкла. Перед сверкающим золотом и серебром алтарём свежеиспечённые члены свежеиспечённого ордена, стоя на коленях, получали благословение. Хор пел до того красиво, что щемило сердце. Величественное место. Здесь покоились короли Франции. Здесь хранилась орифламма — священный боевой стяг.

— Новый, — просветил Арнуль д’Одрегем, маршал Франции, своего собеседника, лорда Дугласа, — Старый флаг чёртовы англичане имели наглость захватить под Креси. Теперь, наверно, подтираются нашей драгоценной орифламмой.

Дуглас фыркнул. Он кисло поглядывал на коленопреклонённого племянника, на четверых других олухов, на важного отца Маршана, выряженного в яркое облачение:

— Орден, мать его, Рыбака, — яростно прошипел шотландец себе под нос.

— Хрень, понятно, — поддержал его д’Одрегем, — Но эта хрень может сподвигнуть нашего короля выступить на юг, а вам же того и надо, а?

— Я притащился во Францию драться с английской мразью, размолотить их в пух и прах. Неужели я хочу слишком многого?

— Король колеблется. Ему нужен знак Божьего благоволения. Новый орден — чем не знак?

— Колеблется? Трусит, скорее.

— Может, и так. Кому охота получить в кишки английскую стрелу?

— Я уже тысячу раз говорил, что с их вшивыми лучниками можно бороться! Можно!

— Сражаясь в пешем строю, да? — скептически поднял бровь д’Одрегем.

Маршалу было под пятьдесят, старый вояка с коротким ёжиком седых волос и челюстью, изуродованной ударом палицы. Дугласа он знал с давних пор, когда, ещё будучи юнцом, д’Одрегем воевал в Шотландии. Он зябко повёл плечами, вспомнив холод и сырость той неприветливой земли, скудную пищу, неуютные замки, болота и топи. Единственное, что вызывало у маршала восхищение в Шотландии — люди. Шотландцы, не раз повторял он королю Иоанну, лучшие бойцы изо всех христиан.

— …Если они христиане, конечно же, Ваше Величество.

— А они, что же, язычники? — удивился король.

— Вроде христиане, Ваше Величество, но кто их разберёт. Они живут на краю света.

И теперь две сотни диких полуязычников сидели во Франции, теряя надежду встретиться, наконец, в бою с давним врагом.

— Наверно, мы вернёмся в Шотландию, — вздохнул Дуглас, — До меня дошли вести, что перемирие нарушено, так что англичан мы можем убивать дома.

— Устарели вести, — покачал головой д’Одрегем, — Король Эдуард отбил обратно Берик, война окончена, англичане победили. Перемирие возобновлено.

— Будь он проклят, этот Эдуард!

— Так что, лучников возможно побить в пешем строю?

— Конечно! — горячо воскликнул Дуглас, — Можно и в конном, если лошади защищены бронёй! Растреклятые английские стрелы пробивают добрый доспех лишь вблизи, а кто расщедрится купить латы для лошади? Дело именно в лошадях! Под обстрелом животины гибнут или бесятся, сбрасывая всадников. Не дайте им убить коней, вот и вся загвоздка!

Д’Одрегем удивлённо покосился на обычно немногословного шотландца. Речи такой длины были ему несвойственны.

— Звучит разумно, — признал маршал, — Я не был под Креси, но слышал, что лошадей там полегла уйма.

— Во-во! Ратники, на крайний случай, могут щиты побольше взять. В пешем строю сойтись с лучниками вплотную и вспороть им брюхо. Так и надо с ними воевать.

— Ваш король так воевал под Дурхэмом?

— Король с полем боя не угадал, и теперь кукует в английском плену, а мы затягиваем пояса, чтобы его выкупить.

— Поэтому тебе нужен принц Уэльский? — ухмыльнулся д’Одрегем.

— Он будет мне сапоги целовать! — мстительно улыбнулся Дуглас, — А потом мы обменяем его на нашего короля.

— Принц Уэльский успел стяжать определённую славу…

— Славу кого? Мота, бабника? Щенок он!

— Щенок? Ему, по-моему, двадцать шесть?

— Всё равно щенок, и я его на цепь усажу!

— Его или Ланкастера.

— Можно и Ланкастера, но лучше его, — сплюнул Дуглас.