1356

— «Мастеров стрельбы из арбалета»! — фыркнул граф, — Почему не написать просто «арбалетчиков»? Или «стрелков»?

— Что, Ваше Сиятельство?

— Да герцог, остолоп ты этакий. Он же мальчишка ещё! Сколько ему? Шестнадцать, пятнадцать? Младенец мокроносый. «Мастера стрельбы из арбалета», Боже всеблагий!

В Бурж граф намеревался привести с собой сорок семь «мастеров стрельбы из арбалета» и шестьдесят семь латников; больше, чем он брал с собой в поход против Виллона. Лабрюиллад, которому не улыбалось бить зад в седле, рисковать драгоценной жизнью, ночевать чёрт знает где и есть чёрт знает что на службе мокроносого герцога, почти решился послать вместо себя в Бурж одного из капитанов, оставшись в безопасности и уюте родного замка под защитой двух десятков арбалетчиков и шестнадцати латников, но мало ли как истолкуют в Бурже отсутствие графа… Вотчину же терять Лабрюилладу не хотелось. Он представил завтрашнюю поездку, последующий поход, тяжело вздохнул и, заметив, что управляющий всё ещё ждёт дальнейших распоряжений, вызверился на него:

— Ну?! Девка где?

Тот опрометью ринулся в коридор, а граф принялся за вальдшнепов. Мясо отдавало мёдом, но овсянки были нежнее. Граф отложил недоеденного вальдшнепа и взял с блюда десятую по счёту певчую пичужку.

Он как раз успел с ней разделаться, когда управляющий привёл Женевьеву с сыном в малый зал, где последнее время трапезничал граф. Бойцы Лабрюиллада по-прежнему обедали в большом зале, хотя, конечно, ни овсянками, ни олениной их не баловали.

Граф обсосал косточку и сделал ею знак подвести Женевьеву ближе к обеденному столу, на котором в подсвечнике ярко горели большие свечи.

— Щенка зачем приволокли? — недовольно буркнул Лабрюиллад.

— Она настояла, Ваше Сиятельство, — ответил один из латников, приведших пленницу.

— Настояла? Она не в том положении, чтобы на чём-нибудь настаивать. Тощая. Повернись кругом, ты!

Женевьева не шелохнулась.

— Я сказал: повернись! Медленно! — взвизгнул граф, — Эй, Люк! Если она не послушается, ударь её.

Державший Женевьеву латник по имени Люк замахнулся, но она, дёрнув плечом, освободилась от хватки, повернулась кругом и с вызовом уставилась толстяку-графу в глаза. Лабрюиллад обтёр платком губы и подбородок, хлебнул вина:

— Раздень её.

— Нет! — запротестовала Женевьева.

— Я сказал: раздень её, Люк!

Люк шагнул к пленнице, но тут дверь распахнулась, и в зал ввалился Жак, назначенный старшим над капитанами графа:

— Они прислали двух парламентёров, Ваше Сиятельство. Предлагают обменять женщину на графиню.

— И?

— Готовы хоть сейчас, Ваше Сиятельство.

Граф встал и поковылял вокруг стола. Рана в бедре заживала, однако становиться на ногу было больно. Спускаясь с помоста, Лабрюиллад непроизвольно поморщился. Встал перед Женевьевой:

— Твой муж бросил мне вызов.

Она молчала.

Граф, не отрывая от неё мутных буркал, приказал Жаку:

— Гони к чёрту парламентёров. Пусть возвращаются на рассвете.

— Будет исполнено, Ваше Сиятельство.

— А я развлекусь с его сучкой! — сорвался на крик граф.

Им овладела ярость. Его унизили. Дважды. Сначала жена, затем Ле Батар. Он и ел с недавних пор отдельно от своих людей, подозревая, что они втихомолку посмеиваются над ним. Да что его люди? Вся Франция насмехалась над рогоносцем Лабрюилладом, а граф был гордым человеком. Багровая пелена гнева заволокла сознание, он вцепился в платье Женевьевы и рывком разорвал.

Женевьева закричала, отшатываясь.

Крик только раззадорил Лабрюиллада. Месть! Он отплатит унизившему его Ле Батару! Он подарит ему рога столь же ветвистые, как свои собственные! Граф шагнул к жене проклятого еретика и рванул висящую лохмотьями ткань. Женевьева закричала снова, запахиваясь остатками платья.

— Сука! — ревел граф, — Покажи свои сиськи, шлюха!

Он поднял руку для удара. В зальчик вбежало с полдюжины мужчин.

— Остановись! — крикнул Роланд де Веррек, — Остановись! Она под моей защитой!

Народу в зале прибывало. Робби Дуглас смотрел во все глаза на скорчившуюся у ног Лабрюиллада Женевьеву. Скалли ухмылялся. Латники графа нерешительно поглядывали то на обезумевшего от злобы и похоти хозяина, то на подчёркнуто спокойного де Веррека, между которыми встал отец Маршан.

— Девушка, — внушительно вещал графу зеленоглазый, — пленница Ордена, Ваше Сиятельство.

Брови Роланда взлетели вверх. Он-то полагал её своей пленницей. Граф тяжело дышал и видом напоминал затравленного вепря. Секунду казалось, что здравый смысл возобладает, затем Лабрюиллад повёл налитыми кровью зёнками т заорал:

— Убирайтесь!

— Ваше Сиятельство… — примиряющим тоном начал отец Маршан.

— Вон! — взревел граф, — Это мой замок!

Никто не двинулся с места.

— Ты! — он указал на Люка, — Выкинь их отсюда!

Люк опасливо попытался оттеснить к выходу священника и рыцарей Рыбака. Роланд стоял, как вкопанный:

— Она под моей защитой.

— Так пусть подерутся за девку, и дело с концом, — благодушно предложил Скалли.