150 часов до встречи

В надежде на то, что минут через десять он всё-таки сможет прийти в себя, я решаю сматывать удочки. В буквальном смысле. На берегу в двух метрах от нас в песок воткнуто две палки-рогатки, на которые опираются удочки – длинная и короткая. Я скручиваю леску на одной удочке, случайно порезавшись об крючок. Со второй я обхожусь аккуратнее, хотя блесна на ней оказывается сорванной.

За это время тело Григория ни разу не пошевелилось. Мне приходится ковыряться в его карманах, чтобы отыскать ключи от машины и загрузить туда снаряжение и ведёрко с рыбой. Затем наступает самое тяжёлое испытание – нужно перетащить в машину самого Григория.

Я пытаюсь по-разному его подхватить, но в итоге приходится тащить его за руки. На следующее утро он точно проснётся весь в синяках и с болью по всему телу, потому что мне приходится перетаскивать его по всем камням и корягам, попадающимся по пути. Другие рыбаки с интересом наблюдает за прекрасной картиной: как молодой пацан тянет в неизвестном направлении бедного бомжа. Без преувеличений – не знаю, что он пил на самом деле, но от его перегара в носу ужасно свербит. И рыбаки, блин, тоже молодцы – только и наблюдают, а помочь хрен кто сдвинется – рыба-то важнее.

Последние силы я трачу на то, чтобы забросить его тело в машину. Забрав из салона свой рюкзак и телефон, я кладу ключи рядом с рулём и сваливаю, мощно хлопнув дверью.

Проверяю телефон и – о, чёрт! – на нём уже тринадцать процентов. Ну, конечно, как же он мог заряжаться, если машина стояла незаведённая. Конечно, я могу вернуться в машину, завести её и подзарядиться хотя бы до половины, но сколько времени это займёт? А ведь уже и так одиннадцать часов.

Включаю навигатор. Маршрут до поворота на Уфу составляет два часа пешком. Отлично! Лучшего приключения я и представить не мог!

Чёрт, как же жаль, что я не отучился на права. Мог бы сейчас воспользоваться казённым «Козлом», но что уж теперь…

Внутренний голос говорит мне, что зарядку надо экономить, но, чтобы не сойти с ума, я всё-таки включаю в наушниках музыку:

Когда идет дождь, когда в глаза свет

Проходящих мимо машин, и никого нет.

На дорожных столбах венки, как маяки, прожитых лет,

Четверть века в пути, третью жизнь за рулем, три века без сна.

Завевает наши сердца серым дождем.

И кажется все: по нулям кислород и бензин,

И с кем-то она! Но все-таки знай – ты не один!

Ветви старых дорог хлещут тебя по лицу.

Нас гоняют по свету ветер и рок, золотая листва, полыхая огнем.

Вместе с верностью рвется к концу. 

Лишь ночной чернозем, чернозем: да, в небе звезда.

На дороге туман – нам мерещится дым.

Ты уехал за счастьем – вернулся просто седым.

И кто знает, какой новой верой решится эта борьба?

Быть, быть на этом пути наша судьба!

Ты не один. Ты не один.

Когда весь плейлист, состоящий из сорока любимых треков, подходит к концу, я как раз дохожу до нужного мне поворота, а телефон неумолимо пищит о голоде.

– Как же я тебя понимаю, братик, сам уже сутки не ел, – обращаюсь я к телефону. Совсем свихнулся.

Отойдя на некоторое расстояние, я начинаю стопить. Машины проезжают с крайней редкостью и на высокой скорости, фактически даже не замечая меня. И только когда телефон окончательно выключается, рядом останавливается машина – красная Волга, вся во вмятинах и царапинах, бампер вообще походу по дороге где-то отвалился, только номер остался, а на антенне до сих пор висит георгиевская лента. Никакого доверия машина не внушает, но я никогда не был придирчив к попутчикам, а в такой ситуации тем более.

Стоит открыть дверь машины, как из салона сразу вываливается вонь слащавых духов а-ля «Красная Москва». За рулём в меховом чехле сидит расфуфыренная бабца – женщиной такую и назвать трудно. На вид ей под полтос, но лицо будто в подтяжках, так что может и старше. Косметики на лице больше, чем у любой помешанной на себе ТП-шнице: румяна огромными пятнами выступают на фоне бледного припудренного лица, ярко-красные губы с жирной коричневой обводкой и явно нарисованная мошка над верхней губой, ровно как и тонкие дугообразные брови, тени голубого цвета с блёстками и стрелки чуть ли не до висков, а ресницы – то ли накладные, то ли наращённые, которыми она тупо делает хлоп-хлоп по двадцать раз в секунду. Как бы она на них не улетела куда-нибудь, прости господи.