16 лѣтъ въ Сибири

По русскому «Уложенію о наказаніяхъ» лицамъ, осужденнымъ въ каторжныя работы безъ срока и ссылавшимся въ Нерчинскій районъ, двадцать лѣтъ пребыванія на Карѣ при безпорочномъ поведеніи давали право выйти на поселеніе. Но въ нашей тюрьмѣ было одно лицо, которое даже при безпорочномъ поведеніи должно было пробыть на каторгѣ вдвое больше, чѣмъ безпорочные. То былъ студентъ Кіевскаго университета Павелъ Ивановъ; онъ судился, вмѣстѣ съ Щедринымъ, Кашинцевымъ и др. (въ 1881 г.), по дѣлу Южно-Русскаго Рабочаго Союза и былъ приговоренъ къ двадцати годамъ каторжныхъ работъ. Рѣшительный, смѣлый и предпріимчивый человѣкъ, Ивановъ, по пути на Кару, сдѣлалъ нѣсколько отважныхъ попытокъ къ бѣгству, и за каждую изъ нихъ ему прибавляли по десяти лѣтъ каторжныхъ работъ, такъ что въ совокупности онъ былъ приговоренъ къ 55 годамъ! Ивановъ также былъ типичнымъ малороссомъ, и, какъ и «дѣдушка», не отличался особенной склонностью теоріямъ, но за то онъ былъ очень искусенъ въ техническихъ и хозяйственныхъ работахъ.

Не трудно понять, что при такомъ разнообразномъ составѣ далеко не легко было предаваться серьезнымъ теоретическимъ занятіямъ. Днемъ это было почти совершенно невозможно; нѣсколько болѣе доступно было заниматься по вечерамъ, когда, послѣ повѣрки, производимой смотрителемъ тюрьмы въ сопровожденіи нѣсколькихъ жандармовъ, двери запирались вплоть до утренней повѣрки. Какъ я уже сказалъ, съ потолка на середину стола спускалась по блоку лампа съ темнымъ абажуромъ, — приспособленія эти сдѣланы были самими заключенными. Но такъ какъ столы были очень длинны, то лицамъ, сидѣвшимъ по ихъ краямъ, трудно было изъ — за слабаго освѣщенія чѣмъ либо заниматься, а зимнія ночи, и безъ того длинныя, становатся безконечными въ запертой камерѣ. Къ тому же, какъ бы чинно не вели себя насильно собранные въ одномъ помѣщеніи 16 человѣкъ, все же не будетъ тишины и спокойствія, необходимыхъ для серьезныхъ занятій. Составъ же лицъ, помѣщавшихся во всѣхъ камерахъ, былъ далеко не такой, чтобы кто либо могъ требовать отъ остальныхъ сидѣнія молча въ теченіе многихъ часовъ. Наоборотъ, когда послѣ ужина заключенные усаживались за столомъ, — кто съ книгой или тетрадью, а кто съ какой-нибудь работой, — подымались общіе разговоры, раздавались шутки, остроты, смѣхъ. Не до серьезныхъ было занятій при такихъ условіяхъ. Между тѣмъ въ каждой камерѣ имѣлось по нѣсколько человѣкъ, желавшихъ заниматься. Въ виду только этихъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ совмѣстной жизни, они становились, какъ говорили на нашемъ діалектѣ, «сиріусами», т. е. ложились спать тотчасъ послѣ ужина, а въ полночь, когда остальные укладывались, они вставали и занимались до появленія на небѣ передъ разсвѣтомъ Сиріуса, — послѣ чего вновь ложились на часъ на два. Нужно было имѣть особенно страстное желаніе заниматься и очень большую настойчивость, чтобы долго пребывать «Сиріусомъ»: съ вечера, когда въ камерѣ наступало оживленіе, такимъ лицамъ не скоро удавалось заснуть; затѣмъ сонъ ихъ, подъ говоръ, шумъ и смѣхъ далеко не могъ быть крѣпкимъ, когда же къ полуночи онъ становился таковымъ, ихъ будили товарищи, и имъ надо было вставать. Къ тому же не легкимъ дѣломъ было привыкнуть къ разбиванію сна на части. Иные мученики — «сиріусы», послѣ нѣсколькихъ попытокъ, бросали эту затѣю. Немного лицъ было въ тюрьмѣ которыя все или почти все время своего пребыванія на Карѣ оставались «сиріусами».

Первые вечера моего пребыванія въ «дворянкѣ», послѣ того, какъ Цыплова перевели въ отдѣльную камеру, проходили въ разговорахъ, шуткахъ, спорахъ. Между прочимъ, однажды, помню, N. обратился ко мнѣ съ такимъ вопросомъ:

— А какъ вы думаете, Дейчъ, скоро убьютъ царя?

— Думаю, его совсѣмъ не убьютъ: онъ умретъ естественной смертью, — отвѣтилъ я.

Поднялся оживленный споръ, во время котораго собесѣдники старались доказать мнѣ, что Александръ III раздѣлитъ участь своего отца.

Въ описываемое мною время многіе вѣрили еще въ несокрушимую силу «партіи Народной Воли», «Исполнительнаго Комитета» и «террора», какъ единственно цѣлесообразнаго въ Россіи средства для борьбы съ правительствомъ. Мнѣ же положеніе революціоннаго дѣла у насъ представлялось совсѣмъ въ иномъ свѣтѣ. Я принималъ участіе въ революціонномъ движеніи до возникновенія террористическаго направленія, при мнѣ начались первыя его попытки и развились въ господствующій исключительный способъ; мнѣ лично были хорошо извѣстны всѣ крупные, средніе и маленькіе террористы, а потому для меня съ 1882 г. было вполнѣ ясно, что «партія Народной Воли» и терроръ отжили свое время.