1632

– Да. И того, и другого. Я бы упомянула, что американские семена и скот лучше, чем германские, и они начали специальную селекционную программу, с тем, чтобы сохранить чистые штаммы. И мы можем предложить вам всё это по гораздо лучшим ценам, чем кто-либо еще, особенно, что касается боеприпасов.

Она указала на микрометр, по-прежнему бывший в руках Торстенсонна.

– Наши методы металлообработки не просто точнее, они также намного быстрее и эффективнее, чем все, что вы можете увидеть где бы то ни было в Европе. Или в любой точке мира, раз уж об этом зашел разговор.

Она запнулась на мгновение, размышляя, и продолжила: – На данный момент мы не можем поставлять порох напрямую, и то же самое можно сказать о текстиле в сколько-нибудь заметных количествах, но из-за стабильности, которую мы привнесли в регион… – Она бросила быстрый полуизвиняющийся-полуупрямый взгляд на Вильгельма. – Купцы и торговцы просто нахлынули к нам. Мы не можем поставить порох или ткани, но мы определенно можем служить каналом их поставки и, опять же – по лучшей цене, чем можно было бы найти в другом месте.

Густав потер нос.

– То есть вы предлагаете, по сути, превратить Тюрингию – по крайней мере, контролируемую вами её часть – в мой стратегический тыл и базу снабжения. Арсенал Швеции в центральной Германии.

– Да, – заявила Ребекка твердо. Король бросил на нее проницательный взгляд. Она пожала плечами. – Мы понимаем, что это может привести к тому, что гнев Габсбургов падет на наши головы.

Том Симпсон усмехнулся.

– Они будут весьма удивлены, если попытаются нас затоптать.

Маккей нахмурился.

– Все не так просто, Том. Кавалерийский рейд может наделать массу бед и разрушений, даже если он просто пройдет через этот район. И его намного труднее остановить.

Лицо огромного американца было олицетворением несокрушимого упрямства. Челюсти Маккея напряглись.

– Послушай меня, Том! Если бы вашим противником был я, уверяю тебя, что со мной было бы намного труднее справиться, чем с одной из неуклюжих терций Тилли.

Ребекка резким жестом прервала начинавшийся спор. Наблюдавший за всем этим Густав был поражен тем, как моментально повиновались этому жесту спорщики. Власть этой женщины, понял он, основывалась на чем-то более значительном, чем тот факт, что она была женой предводителя американцев. Гораздо более значительном, оценил он.

Король снова заговорил.

– Вы упомянули о второй разновидности финансовой помощи.

Голова Ребекки снова повернулась в его сторону. На мгновение её темные глаза уставились на него. Густав понял, что сейчас она оценивала его.

Когда она заговорила, ее тон был сух и резок: – Слышали ли вы о семействе Абрабанель?

Густав кивнул.

– Разумеется. Мой помощник, сэр Джеймс Спенс, в последние годы несколько раз проводил с ними разные сделки.

– Сэр Джеймс? – воскликнула Ребекка. – Я знаю его! Лично, не очень близко. Но мой отец весьма высокого мнения о нем.

Глаза Густава расширились.

– Ваш отец?

С опозданием, он понял, что не поинтересовался девичьей фамилией этой женщины.

– Абрабанель. Мой отец – Бальтазар Абрабанель.

Король засмеялся и захлопал мясистыми ладонями.

– Дааа, не удивительно, что вы такое чудо! Дочь Бальтазара и племянница Уриэля – он улыбнулся ей. – И каково вам было, воспитываться в атмосфере хитростей и интриг?

Она усмехнулся в ответ.

– На самом деле, Ваше Величество, очень здорово. Вы знаете моих отца и дядю?

Густав покачал головой.

– Лично – нет. Только по репутации.

Он посмотрел на нее с ещё большим уважением и пониманием.

– Правильно ли я понимаю, что вся семья Абрабанель решила связать свою судьбу с американцами?

Ребекка кивнула.

– Даже турки. Особенно турецкие Абрабанели, на самом деле. Дон Франсиско Наси последние несколько недель уже проживает в Грантвилле. Он объявил, что планирует поселиться там навсегда.

Тишина опять наполнила дом, пока собеседники переваривали эту новость. Европейцы в комнате – и швед, и немец, и шотландец – мгновенно осознали последствия. Они не были темными крестьянами, несмотря на то, что разделяли некоторые из их предубеждений против евреев. Эти люди, особенно король, были достаточно знакомы с банковским делом, чтобы понять, что именно предоставило Соединенным Штатам решение Абрабанелей. Грубо говоря, лучшую финансово-банковскую сеть в мире.

– Кредиииты… – мечтательно протянул Густав. Его взгляд заострился. – Под какой процент?

Ответ Ребекка сопровождался настолько широкой улыбкой, что это выражение можно было бы назвать ухмылкой.

– Пять процентов годовых. Для военного займа. Четыре процента для займов на другие цели.

Король чуть не задохнулся.

– Пять процентов? – его бледно-голубые глаза практически выскакивали из орбит. – Го-до-вых?

Ребекка пожала плечами.

– Американцы, – она запнулась, а затем, с усмешкой, продолжила. – Мы, американцы, должна была бы я сказать, убедили Абрабанелей, что большой и стабильный бизнес предпочтительнее случайного однократного куша. – Она очень твердо повторила: – Пять процентов. Для вас, то есть для Густава II Адольфа. Другие обнаружат, что ставка выше…