19-ое 812-й год

Перед зеркалом пролетели мотыльки, иллюзорные галлюцинации. Они напоминали порыв ветра, невзначай ударивший со сквозняка. Дедушка так же закончил, когда весь мир обернулся против него.

Чья-то злая прихоть ослабила петлю, сняла ремень. Глаза с трудом разбирают картинку на составляющие: бесчисленное множество одного и того же лица. Рентарец бьет по щекам, приводит в чувства.

– Ты чего? Парень, ну ты пойми! Если б хозяин узнал, что я наркоман… Спасибо, что не выдал!

– Ачехри? Коротышка мой, любимый. Что там? Мой выход?

– Да…

– Я выйду. Можно? Я так хочу выйти…

Зал ждет. С замиранием сердца… Апокрис одел кольцо на безымянный палец левой руки и вышел.

Зритель свистит! Сейчас произойдет то, чего все ждали… Кровь и смерть, настоящая! Жизнь, брошенная к алтарю художественного смысла, обагрит клинок сюжета!

– Пьер! Пришло твое время и всевластие окончит свой путь! – воскликнул главный герой, взмахивая полуторным мечом. – Кольцо сойдет с перста и рухнешь ты пред армией ночи!

Вживую, по-настоящему, палец отсекли боевым оружием. Корча рожи, играя чувственную боль, Пьер завалился на спину. Теперь актер ведущей роли должен вонзить клинок под сердце. Если острие ничего не заденет, Апокрис выживет…

Апокрис хотел, что бы сталь пронзила сердце. Всё бы закончилось. Но чертов актер промахнулся там, где и должен был! Слишком опытен, слишком умел, слишком жалостлив… За что же?..

Зал обрушился аплодисментами, визгами и свистами. В беспробудной радости знатные господа уронили свой чай, чей-то ребенок выпустил из рук конфету и наступил на неё ногой; кто-то бросает цветы на сцену, лепестки коих летят между сидений и в проход. Мороженое с карамелью, шоколад, конфетти и спиртное… И всё это убирать.

– Это мой сын! – воскликнул Отец. – Он такой талантливый!

– Это мой зять! – орет мерзкая старуха. – Я знала, что он актер!

– Ненавижу вас, – шепчет Апокрис. – Вы сгниете в славе своей… в уме…

…путь домой. Грим, краску волос… Есть ли смысл смывать? Теперь он не только лишь Апокрис. Он персонаж театра, кукла злых колдунов – Пьер!

У самого дома, всего один проспект одолеть, привязалась пьяная компания. Веселая. Хорошо же, когда кому-то хорошо?..

Парней десять, может, двадцать. Везет… Такие счастливые! Всё, что волнует – ещё одна бутылка! Обступили кругом, решили прицепиться к вычурному виду.

– Ай, красавец! С театра?

– Ага… – робко, с легкой улыбкой ответил Апокрис.

Хочется поделиться. Рассказать, что ведущую роль отыграл! Но какая-то неловкость мешает, не дает порадовать грабителей. Они ведь… милые?

– Ты актер, наверное, а? Слышь… А ты вот в район зашел, так что… Ну, понимаешь?

– Я вам должен?

– Ха! Да, сука, должен!

– Позвольте… заплатить за ваше выступление, милые господа!..

…в приподнятом настроении Апокрис Пьер вернулся домой. На косяке входной двери ожидала грубая надпись: «Верни долг! А то и тебя, и жену, и всех по кругу пустим!»

– Умерла жена, – с улыбкой парень погладил косяк, умиротворенно низвергнув послание в пучины жажды и новых ролей. – И хозяин… И актеры… И вы…

Маленькая мирно спит. Часы уже не тикают. Ванна наполнилась, горячая вода смешалась с кровью… Артериальная, хлещущая из продольного надреза. Самого грубого и жестокого. Не привлекающего внимания, не молящего о прощении или пощаде… Истинного принятия, желания наконец покончить со всем этим ужасом!

«Часы ударили в последний раз,
Не объятий смерти ждут, Апокрис!
Вижу в профиль и анфас…
Вернешься в детство, милый энсис?..»

Она стоит рядом. Маленькая… Лет четырнадцать, может, пятнадцать. Девочка в свадебном платье и с золотыми волосами; рукав порван, глаза стеклянные. Вместо кожи только холодный фарфор. Смотрит, ждет каких-то действий…

– Де… детство?

– Мир, обещанный Пророком! За вуалью молвит роком!

– Кто ты, дитя?

– Невеста Бога, но судьба твоя!..

Акт II – Воплощение Завета

Из прихожей раздались крики. Лай бойцовской собаки, плачь младенца, слезы уставшей женщины и угрозы Отца: «Я и тебе, и твоим ублюдкам бошки разобью!»

Удар. Голос Отца стих, судорожно мать набирает сообщение на телеграфе в ближайший госпиталь… У неё тяжелая рука, никогда силу не рассчитывает. Снова папенька ляжет с сотрясением мозга и, признать, сам виноват!

Апокрису было наплевать. Безразлично… С ранних лет он наблюдал одну и ту же каждодневную картину, мочил простыни по ночам, забивался в дальний угол и поджимал колени к вогнутой груди. В любой момент зайдет кто-то из них… Папа ли обольет пивом и за руку вытащит, начнет упрекать в никчемности? Матушка ли ударит по голове пару раз, всенепременно напомнив – «Если бы ты не родился, твой папаша не мучал бы меня!»

Пусть мучает… Молю, истязай её и всех вокруг!