1914 год. Начало

Эти изменения остались незамеченными и в Ставке, и в штабе ЮгоЗападного фронта. Там исходили из данных, полученных в 1909–1910 гг. и 1911–1912 гг.¹⁵⁰ План генерала М. В. Алексеева, основанный на информации, полученной перед войной от агентуры в Австро-Венгрии, «оказался не соответствующим новой обстановке»¹⁵¹. Во всяком случае, нельзя не вспомнить, что А. А. Самойло в предвоенный период отмечал «безразличное, если не сказать отрицательное отношение к делу разведки со стороны Алексеева»¹⁵². А. А. Самойло сообщал об этом, поскольку разведка имела информацию, что основная масса австрийцев разворачивается по линии Краков – Львов с целью использовать разницу в мобилизационной готовности двух армий: австрийской – в основном на 14-й день, русской – основном на 23-й день¹⁵³.

В период мобилизации и боевого развертывания австро-венгерской стороне удалось сохранить в секрете произошедшие изменения, русское командование не сумело воспользоваться превосходством в кавалерии, которая не могла проникнуть в глубь австрийской территории и не только не помешала мобилизации противника, как предполагалось, но и не дала сколько-нибудь значительной информации о его намерениях¹⁵⁴. Произошло это прежде всего потому, что на левом, западном берегу Вислы русская кавалерия оказалась практически без поддержки пехоты. Против 34 батальонов германского ландвера генерала Р. фон Войрша здесь стояли 57 русских эскадронов и сотен и только четыре батальона пехоты¹⁵⁵. Впрочем, малорезультативно русская конница действовала и в Восточной Пруссии. Уже в первые дни войны немцам удалось развернуть завесу из пограничного ландштурма, поддержанного ландверными частями дивизионной конницы¹⁵⁶. С конца XIX в. в германской и австрийской военной периодике открыто обсуждались меры по борьбе с «татарским набегом» русской конницы¹⁵⁷. Противник ждал большое кавалерийское вторжение в Восточную Пруссию и систематически готовился к его отражению¹⁵⁸.

Офицер штаба 13-го армейского корпуса описал, с чем пришлось встретиться нашим кавалеристам: «Немцы со свойственной им тщательностью и систематичностью использовали все природные условия этого театра, усилили их, сгладили недостатки. Перешейки в районе Мазурских озер были замкнуты долговременными укреплениями, наиболее доступная часть прохода между Мазурскими озерами и морем находилась под угрозой (с севера) крепости Кёнигсберг. Всюду на перешейках блокгаузы, всюду, где можно, проволока. На тех участках, как, например, западнее Ортельсбурга, где на некотором протяжении было мало озер, их заменили проволочными заграждениями с проволокой толще пальца руки, недоступной обыкновенным ножницам для разрезывания проволоки. Окраины деревень, осушительные канавы на болотах – все обильно затянуто проволокой. С объявлением мобилизации за этой проволокой были вырыты окопы, и окраины большинства деревень обратились в укрепленные пункты, о которые честно и добросовестно разбивались наши разъезды и эскадроны, брошенные с началом войны в Восточную Пруссию»¹⁵⁹.

Проволоку часто было нечем резать: на эскадрон выделяли 1–2 ножниц для резки, и поэтому кавалеристам приходилось рубить ее шашками. Восточная Пруссия, по общему убеждению, стала регионом, в котором было сделано все, чтобы исключить возможность удачных действий русской кавалерии¹⁶⁰. Тем не менее на второй день войны некоторые ее части все же смогли проникнуть в глубь германской территории до 50 верст¹⁶¹. 25 июля (7 августа) 6-я и 15-я кавалерийские дивизии разрушили железную дорогу Сольдау – Нейденбург на протяжении пяти верст, а также виадуки и полустанок Шевкен¹⁶². Впрочем, особого эффекта рейды не давали: на всех важных участках всадники встречали стойкое сопротивление, а характер местности исключал возможность свободного маневра. На четвертый день войны к бою были готовы германские части первой линии, и русская кавалерия отошла от границы¹⁶³. Теперь ее самостоятельные действия были не только бессмысленны, но и опасны. Таким образом, успехи конницы в Восточной Пруссии были кратковременны и незначительны.