1914 год. Начало

31 августа (13 сентября) штаб Верховного главнокомандующего осторожно известил страну о новой неудаче в Восточной Пруссии: «Необходимость уделить главное внимание Галицийскому театру военных действий, где развитие наших успехов энергично продолжается, временно помешала нам иметь достаточные силы в Восточной Пруссии для продолжения успешно начатого вторжения в нее. Вследствие этого в двадцатых числах августа наша армия генерал-адъютанта Ренненкампфа остановилась на линии Гердауен – Лабиау (Либава). 25 августа началось повсеместное движение германцев как на восток, против генерала Ренненкампфа, так и на юг, к нашей границе. Пересеченная местность Мазурских озер затрудняла точное определение сил, собравшихся в них. Только 28 августа ясно обнаружился глубокий обход левого фланга армии генерала Ренненкампфа. Обход этот вынудил нашу армию начать отступление. 29 августа с целью остановить наступление неприятеля на некоторых участках мы перешли к активным действиям, выяснившим, однако, что численность наступавших германцев была значительной. Бои на этом фронте продолжаются»¹¹⁵.

На самом деле русской армии было уже не до активных действий. Утром 13 сентября она ползла назад, к собственной границе, черепашьим темпом из-за перегруженности дороги. Грузовики, гужевой транспорт, конница, пехота – все это двигалось несколькими колоннами по дороге и полям со скоростью 1–1,5 км в час. Войска нервничали, прислушиваясь к нарастающему гулу артиллерии противника с флангов. Появлялись первые признаки паники¹¹⁶. В пять часов дня 31 августа (13 сентября) генерал А. Н. Розеншильд фон Паулин выехал к деревне Обрыв, стоявшей на шоссе, которое вело в Ковно, в 7 км от границы.

Там царил полный беспорядок. «Картина при этом представилась отвратительная, – вспоминал генерал. – Шоссе от самого Вержболова и, как потом оказалось, до самых Вильковишек запружено было в 4 ряда повозками разных обозов, перемешанных между собою, которые, сцепившись между собой колесами, не могли двигаться вперед. Дер. Обрыв и все прилегающие к ней окрестные деревни были набиты до отказа спящими людьми разных частей. Все перемешано, никаких начальников не видно. Вдоль шоссе разводились костры, варилась пища, кормились лошади и непробудно спали разные чиновники, врачи, священники и все вообще, кто ездят в обозах. Никто не только не принимал никаких мер, но и не содействовал тому, кто проявлял инициативу. Между тем немцы обходили с юга и грозили напасть на фланг и отрезать от своих. Положение было вполне исключительное. Въехав на хутор, находящийся на шоссе, начальник дивизии приказал дивизионной казачьей сотне немедленно очистить его и разобрать людей по частям, а также разогнать обозных по повозкам и гнать обозы вперед, не позволяя останавливаться. После отдачи этого приказания не прошло и нескольких минут, как вдруг со стороны Вержболова открылся артиллерийский огонь и шрапнели стали рваться над шоссе и над ближайшими хуторами. Произошла невероятная паника. Откуда ни возьмись, появились какие-то массы войск, которые сплошной лавиной двигались к югу от шоссе ускоренным шагом к направлению на восток. Обозные, выпрягши лошадей и севши на них верхом, полевым галопом, с криками, давя людей, поскакали в том же направлении. Почти не было человека, который не поддался влиянию этой стихии»¹¹⁷.

Благодаря тому, что его дивизия отступила, сохранив дисциплину, А. Н. Розеншильд фон Паулин восстановил порядок в течение получаса и прикрыл шоссе, медленно отступая вслед за бегущими¹¹⁸. В этих условиях вновь быстро разложились второочередные части. 56-я дивизия (как и 54-я под Ляояном) сразу же получила прозвище «орловских рысаков». Для задержания и приведения в порядок многочисленных беглецов Кавалергардский полк и ряд других кавалерийских частей были поставлены в заслон. Один из его офицеров вспоминал: «Среди других на нашем участке преобладали обезумевшие от страха пехотинцы 56-й дивизии, которые, побросав в пути свои винтовки и все снаряжение, а часто даже сапоги, беспорядочной толпой, потерявшие всякий воинский вид, стремились проскочить на восток, за Неман, который почему-то казался им спасением»¹¹⁹.