1915 год. Апогей

События на Балканах укрепили мнение начальника штаба Ставки Верховного главнокомандующего о необходимости заключения сепаратного мира с Турцией. В письме от 8 (21) октября 1915 г. Н. А. Кудашев сообщал С. Д. Сазонову: «Положение, созданное решением Болгарии присоединиться к нашим врагам, считается генералом Алексеевым настолько серьезным, что он мне категорически заявил, что мы из него не выйдем, если не заключим мира с Турцией. На мое замечание, что такой мир, даже если бы его удалось заключить (к чему имеются почти непреодолимые технические трудности), обозначал бы крушение всех наших надежд на разрешение больного константинопольского вопроса, генерал Алексеев ответил: «Что же делать?». С необходимым приходится мириться»⁵⁰. Между тем это необходимое нарушало положения англо-франко-русского договора от 23 августа (15 сентября) 1914 г., по которому союзники во время войны обязались не подписывать сепаратного мира и не предъявлять условий мира «без предварительного согласия каждого из других союзников»⁵¹.

Начальник штаба Ставки считал основной целью войны разгром Германии и, отстаивая идею сепаратного договора с Турцией, по словам Н. А. Кудашева, «свои убеждения он высказывал с большим жаром», несмотря на то что М. В. Алексеев, по тому же свидетельству, имел уже основания убедиться в несочувствии Николая II своим предложениям⁵². М. В. Алексеев высказал желание встретиться с С. Д. Сазоновым и объясниться на словах. Генерал считал, что в случае падения Сербии Германия получит свободное сообщение с Турцией и пополнит за счет последней продовольственные, сырьевые запасы, человеческие ресурсы, и задача победы над Германией станет трудно выполнимой⁵³. Правильная оценка начальником штаба Ставки важности Проливов для хода войны не вызывает сомнения, однако непонятно, каким образом он представлял возможность заключения подобного сепаратного мира, в пользу которого не настроены были ни Турция, ни союзники России по войне, завершавшие разработку проектов раздела державы османов и явно не желавшие уступать в этом вопросе.

Впрочем, вскоре колебания начальника штаба Ставки были преодолены, и он сосредоточился на планах возможных действий против Болгарии⁵⁴. 18 (31) октября Н. А. Кудашев сообщал С. Д. Сазонову: «О сепаратном мире с Турциею Алексеев больше со мною не говорил. Я думаю, что он убедился в невозможности такого мира теперь»⁵⁵. Возникал своеобразный порочный причинно-следственный круг: для реализации политических решений не хватало военных успехов, а для достижения последних – благоприятной политической обстановки. Определенную надежду в качестве слабого звена в цепи враждебных государств в этот момент могла вызывать Болгария. Следует отметить, что ее монарх в это время, несмотря на первые успехи болгарских войск, все же не чувствовал себя уверенно. Фердинанд Кобург по-прежнему боялся России. Русский посланник в Болгарии А. А. Савинский вынужден был задержать свой отъезд из страны из-за болезни, в здании русской миссии его посещал лейб-медик царя болгар. Посланник шутил: «Я остался здесь один, как чеховский Фирс»⁵⁶.

Здоровье дипломата позволило ему покинуть Софию лишь 25 октября (7 ноября). Перед его отъездом, обставленным с исключительной предупредительностью (был подан личный поезд Фердинанда, на вокзал прибыли адъютанты царя, царицы, обоих принцев, представителей МИДа), в русскую миссию приехал Фердинанд и около часа говорил с бывшим уже дипломатическим представителем Петербурга. По словам посланника, «царь всех болгар» очень расстраивался, что его французские родственники начали возвращать пожалованные им болгарские ордена, сопровождая их «ругательными письмами»⁵⁷. Но, судя по всему, Кобурга беспокоило не только это.

«Видимо, уже смущенный всем случившимся, – докладывал А. А. Савинский С. Д. Сазонову из Бухареста об этой беседе, – и неуверенный в будущем, ни своем, ни Болгарии, он в разговоре, которому усиленно старался придать личный характер, несколько раз делал намеки на политическое положение, пытаясь установить причины случившегося и ответственность. Мне не стоило труда разбить все его аргументы… Самое существенное в разговоре короля были повторенные им несколько раз слова: Si et quandje disparaitrai de ce monde ou bien de l’horizon politique des Balkans le pont entre les deux pays se refera (Если и когда я исчезну из этого мира или с политического горизонта Балкан, мост между двумя странами будет восстановлен). Как беседа короля, так и вообще мои наблюдения за последний месяц свидетельствуют о тревоге за будущее, царящей в болгарских правительственных сферах, сильно разочарованных поведением немцев, не исполнивших в точности ни одного из своих обещаний и толкнувших болгар на безумную и непопулярную войну, стоившую Болгарии уже тяжелых жертв»⁵⁸.