1916 год. Сверхнапряжение

Положение осложнялось тем, что свободных резервов не было ни у австрийцев, ни у их союзников. Немцы не могли использовать свой излюбленный прием – контрудар. «4 июня австро-венгерский фронт в Волыни и Буковине полностью развалился после первого русского натиска, – отмечал Гинденбург. – Начался худший кризис, который когда-либо знал Восточный фронт, худший, чем даже в 1914 г., так как не было уже победоносной германской армии, готовой прийти для спасения»²⁴. Для этого на Восточном фронте у этой армии попросту не было сил – он держался исключительно на качественном превосходстве обороны над наступлением. Людендорф вспоминал о сложившейся в июле – августе ситуации: «На весь фронт (имеется в виду германский участок Восточного фронта. – А. О.), чуть ли не в 1000 км длины, мы имели в резерве одну кавалерийскую бригаду, усиленную артиллерией и пулеметами»²⁵.

Германское командование понимало, что в случае отхода с подготовленных позиций, то есть превращения войны в маневренную, задержаться где-либо будет уже практически невозможно. Оно было вынуждено снимать с остальных фронтов резервы небольшими частями, там, где это не создавало угрозы стабильности²⁶. Фалькенгайн собирал во Франции кулак из пяти дивизий для контрудара на Сомме. Именно оттуда немецкие части начали отправляться на Восток²⁷. Ближайшим следствием этой поддержки союзника стало практически полное подчинение австрийской армии германскому командованию. Граф Оттокар Чернин отмечал: «После Луцка мы утеряли почти весь остаток нашей независимости»²⁸. Луцкий прорыв вызвал отступление и всего южного участка австро-германского Восточного фронта. «Сохранение за собою Галиции, – отмечал Фалькенгайн, – имело для немецкого Верховного командования, конечно, небольшое значение. Оно, по существу, сводилось к обеспечению дальнейшей эксплуатации нефтяных источников. Но новое вторжение русских в Венгрию или новая угроза Силезии были для него недопустимы»²⁹.

Размер успеха под Луцком оказался неожиданным для штаба Юго-Западного фронта – наступление после взятия города было приостановлено.

26 мая (8 июня) Брусилов приказал Каледину провести перегруппировку, для того чтобы подтянуть к вырвавшемуся вперед центру армии ее фланги³⁰. Прорыв Каледина был внезапным и для Могилева – он спутал расчеты Ставки. В этот момент Алексеев решил изменить направление наступления.

27 мая (9 июня) он попытался вмешаться. Указав на полное поражение левого австрийского фланга, он предложил продолжить наступление не на Ковель (правый фланг 8-й армии), а по линии Луцк – Сокаль – Рава-Русская (левый фланг 8-й армии), то есть в общем направлении на Львов. Однако дальше пожелания наштаверх не пошел. «Идея Ставки, – отмечал А. А. Свечин, – глубоко верная по существу, не была, однако, осуществлена, потому что у нас не умели настаивать, а только уговаривали»³¹.

Интересно, что Брусилов позже признавал возможность взятия Львова, во всяком случае, 28 мая (10 июня) он в телеграмме на имя Алексеева повторил все предложения Главковерха. На Ковельском направлении Брусилов предполагал ограничиться действиями кавалерии³². Между тем в этот день 8-я армия продолжила наступать на Ковель, выполняя намеченный ранее план. Остановка ее центра после взятия Луцка была максимально использована противником. Австрийцы спешно укреплялись на новых позициях на р. Стырь. На рассвете 28 мая (10 июня), непосредственно перед русской атакой, прошла сильная гроза, которая резко осложнила обстановку в долине реки для наступавших. Прорыв обороны затянулся на день и был связан с весьма значительными потерями. В ночь на 29 мая (11 июня) австрийцы начали поспешный отход от Стыри, вновь оставляя за собой массу имущества и прикрываясь сохранившими боеспособность частями. Условия местности – лесные и болотные дефиле – способствовали успеху отхода живой силы. Кроме того, преследование осуществлялось пехотой, а с 12 июня и оно было остановлено – началась подготовка к перегруппировке, вновь предоставившая отходившим передышку и возможность закрепиться на новых позициях³³.

Только 13 июня Брусилов приказал своей кавалерии преследовать отступающего противника³⁴. До этого 12-я кавалерийская дивизия, стоявшая позади центра 8-й армии, все время бездействовала – не было команды об ее использовании. Попытки ее командира генерала К.-Г Маннергейма проявить инициативу и пойти вперед сразу же после взятия Луцка не были поддержаны³⁵. Когда же ее разрешили ввести в дело, было уже поздно. Конница успела провести всего лишь одну, хотя и удачную, атаку на отходившего противника³⁶. Время опять было упущено, на этот раз его потратили на создание значительной кавалерийской массы. Переброшенный на ковельское направление 5-й кавалерийский корпус так и не смог прорваться на коммуникации австрийцев. Офицер корпуса вспоминал: «…мы пришли уже к шапочному разбору, а разбитый противник был подкреплен уже переброшенными резервами и успел укрепиться на занятой вновь позиции, которую трудно уже было брать»³⁷.