1918 год: расстрелянное лето

Антиквар только бросил на меня короткий злой взгляд, но говорить ничего не стал и сразу опустил глаза.

– По рукам? – спросил меня Типография.

– По рукам, – подтвердил я нашу сделку.

– Раз дело сладилось – обмыть надо, – неожиданно сказал до этого молчавший Воскобойников.

Не успели мы выпить по стопочке и закусить, как неожиданно раздались крики, заставив нас повернуть головы в сторону входа.

– Катенька! Ласточка наша! Просим к нам!

– Катька, мать твою, я тебя хочу!

– Просим к нашему столику, Екатерина Дмитриевна!

В окружении трех музыкантов к сцене шла девушка. Изящная фигурка, мягкие черты лица, большие черные глаза.

– Она прелестна, господа. Не правда ли? – тихо сказал аферист, не отводя взгляда от певички.

В девушке не было утонченной и изящной красоты Екатерины Долматовой, зато в избытке хватало очарования девочки-женщины. Коротко подстриженные пышные волосы, чуть раскосые большие глаза и пухлые губы рисовали в мужском воображении девочку-подростка, но стоило взгляду скользнуть по глубокому вырезу на ее высокой груди или крутым бедрам, как мысли сразу приобретали греховную направленность. Я проследил за ней взглядом до сцены: девушка производила впечатление. Пока музыканты настраивали инструменты, парочка крепких официантов защищала сцену от проникновения наиболее горячих поклонников певички. Так как эти посетители были уже в достаточной степени пьяны и не агрессивны, официанты легко оттеснили их дальше в зал и рассадили по местам. Спустя пять минут на сцену вышел управляющий этим заведением и громко объявил:

– Наконец вы дождались своего часа, господа и дамы, товарищи и пролетарии! Для вас сейчас будет петь Екатерина Московская!

Кафе снова разразилось аплодисментами и криками:

– Соловушка ты московская!

– Катька, будешь моей – озолочу!

– Радость и печаль души моей! Катенька, пой!

– Девка, пой, рви мою душу неприкаянную!

Не успела девушка выйти вперед, а музыканты начать играть, как дверь кафе распахнулась, и вошли четверо бандитов в черных рубашках с маузерами в руках.

«Прямо боевой бандитский отряд. Может, у них еще флаг есть?» – ехидно подумал я при виде бандитов.

В зале разом установилась мертвая тишина. Двое бандитов сразу разошлись в стороны и встали в шаге от входа, контролируя зал. Вторая пара медленно пошла по проходу между столиками. Своей важной неторопливостью они словно говорили: мы здесь хозяева, а вы мусор под нашими ногами! Только пикните – получите пулю в лоб.

Все сидящие в зале это прекрасно понимали. Стараясь не шевелиться, опускали глаза, вжимались спиной в стулья.

Первым шел угрюмый коренастый тип с грубым лицом и неподвижными, словно стеклянными, глазами. За ним шел здоровый, под два метра ростом, с широкими покатыми плечами громила, с маленькими свинцово-серыми глазками на широком, побитом оспой, лице. В его лапище маузер казался детской игрушкой. Я тут же мысленно окрестил его «Бульдозером». Когда они остановились у сцены, шедший впереди бандит сказал замершей на сцене певице:

– Сашка Окаянный зовет тебя в гости. Поедешь с нами.

– Не поеду, – ее голос был звонкий, чистый, вот только уверенности в нем не было. – Ему надо, пусть сюда приезжает и слушает.

По залу пролетел одобрительный шумок.

– Ты, девка, не егози. Тебя пока по-хорошему просят.

– Не поеду!

– Кулак! Бери ее!

Громила, до этого стоявший у него за спиной, стал обходить своего подельника со стороны нашего столика. Стоило ему поравняться с нами, как вдруг Воскобойников соскочил со стула и всем телом, с силой, ударил в плечо проходившего мимо него бандита. Не ожидавший удара громила налетел на своего подельника, заставив того сильно пошатнуться. Если до этого у меня и мысли не было вмешиваться в ситуацию, то теперь бывший полицейский агент просто не оставил мне выбора. В тот самый миг, как он это сделал, я уже выхватил кольт из-за ремня и дважды нажал на спусковой крючок. Мне хватило секундного замешательства бандитов, чтобы прострелить головы двум стоящим у сцены головорезам. Я уже брал на мушку одного из двух стоящих у входа бандитов, как входная дверь вдруг распахнулась и на пороге возникла фигура с диким криком: «Уходим!! Чекисты!!»

Бандиты, уже и так сбитые с толку гибелью своих подельников, движимые животными инстинктами, сорвавшись с места, бросились бежать. Только один из них уже на пороге выстрелил из маузера и скрылся за дверью. В зале наступила тишина, которую спустя секунду разорвал леденящий душу вопль. Это истошно орала одна из эмансипированных дам, глядя в лицо бандита, лежавшего в шаге от нее, в луже крови. Ее крик стал своеобразным сигналом для остальных посетителей. Кафе сразу наполнилось женским визгом, сочным матом и топотом ног убегающих посетителей. Сквозь широко распахнутую дверь стали слышны где-то далеко на улице выстрелы, которые еще сильнее подстегнули разбегавшуюся толпу. Распорядитель выскочил откуда-то, как чертик из коробочки, в тот момент, когда мы уже были готовы бежать к двери:

– Господа! Вам сюда!