1918 год: расстрелянное лето

– Зато я его хорошо знаю, хотя по делам мы с ним не пересекались. Ох ты! Как же я раньше о нем не вспомнил! Вот память моя дырявая! Петя же в чекисты подался. Сделал себе бумаги, что при царизме за политику сидел, так они его в ЧК начальником каким-то взяли, документацию вести. Кстати, к нему можно и за документами обратиться.

– Вот прямо к нему сейчас и поедем.

– Как вы это себе представляете?! Прямо так и пойдем в ЧК? – возмущенно вскинулся антиквар, но встретившись со мной взглядом, сник. – Хорошо-хорошо, пойдем. Сам его вызову и сам с ним поговорю.

Мы с Воскобойниковым оставались в пролетке, пока антиквар разговаривал с дежурным, а когда вышел, сразу бросил в нашу сторону многозначительный взгляд и остался ждать у выхода. Здание ЧК, как я успел убедиться, было оживленным местом, то и дело входили и выходили люди из дверей. За то время, что мы сидели, трижды подъезжали легковые автомобили, забирали вооруженных людей и уезжали.

Спустя десять минут из проходной вышел нужный нам человек. Особой приметой его лица можно было назвать нос – прямой, тонкий и хищный. В сочетании с поджатыми губами и острым подбородком он придавал лицу жулика и афериста гордое и даже где-то высокомерное выражение. Судя по лицам, скупщик краденого и аферист встретились как хорошие знакомые. После нескольких минут оживленного разговора аферист бросил на нас оценивающий взгляд, потом продолжил разговор, а еще спустя пять минут они разошлись. Петя Типография развернулся и пошел к проходной, а старый еврей – в нашу сторону.

– Сегодня в семь часов вечера в кафе «Бом», – тяжело выдохнул антиквар, усевшись рядом со мной. Достав платок, он снял легкую соломенную шляпу и вытер пот с лысины и лица. Его можно было понять, у него сегодня был тяжелый день.

– Поехали! – скомандовал Воскобойников, который, как я заметил, держался все это время напряженно, с того самого момента, как пролетка остановилась недалеко от здания МЧК.

Глава 11

На землю опускались сумерки. Владимир Ильич щелкнул выключателем, включив лампочку на рабочем столе, потом потер усталые глаза. По другую сторону стола, сидя напротив, за ним наблюдал Троцкий.

– Мы закончили, Владимир Ильич?

– Закончили, – ответил хозяин кабинета, затем встал, подошел к окну. Внизу, четко печатая шаг, шел взвод латышей – кремлевская гвардия. Ленин потянулся и устало зевнул. Ему было слышно, как за его спиной поднялся со своего места Троцкий. Владимир Ильич повернулся к нему и спросил:

– Завтра, прямо с утра, на фронт?

– Да, Владимир Ильич. Положение лучше не становится. Потеряны Царицын, Астрахань, Баку.

– Я говорил сегодня утром со Сталиным. Он во всем винит военных специалистов.

– Может, и так, но история с исчезновением военного руководителя, бывшего генерала Снесарева, какая-то непонятная. Взял и пропал. Бежал ли он с планами обороны Царицына к белым, как утверждает Сталин?

Вопрос так и остался висеть в воздухе. Ленин, не отвечая на него, с задумчивым видом сел за стол. Переложил бумаги с места на место и только потом сказал:

– Есть мнение создать комиссию, которая поможет разобраться с тем, что произошло, и решить, есть ли в этом вина товарища Сталина.

– Полностью с этим согласен, – Троцкий немного помолчал, а потом вдруг неожиданно спросил: – Вас что-то беспокоит, Владимир Ильич?

– Да. Беспокоит вопрос, как добровольцы сумели договориться с казаками и выступить при нападении на Царицын единым фронтом…

– Пока не знаю. Разлад среди генералов, их раздробленность были нам только на руку. Кстати, у меня есть сведения, что германцы помогли белым при штурме города тяжелой артиллерией.

– Даже так? Добровольцы перешагнули через офицерский кодекс чести и попросили помощи у своего врага? – удивился Ленин.

– Видно, нас они считают наиболее опасным противником, Владимир Ильич.

– И лестно, и страшно. Пусть Царицын и не самое важное направление, но его потеря означает соединение донской контрреволюции с казацкими верхами Астраханского и Уральского войска. Вы понимаете, что это значит, Лев Давидович?!

– Понимаю, Владимир Ильич. Если генералы договорятся между собой, то получится единый фронт контрреволюции от Дона до чехословаков. Нам это совсем не надо.

– Вот именно, товарищ Троцкий! Они окончательно отрежут нас от хлеба и нефти! Этого нельзя допустить!

– Не допустим, Владимир Ильич! Так я пойду?

– Идите, Лев Давидович, и помните: нам нужна только победа!

Воздух этого заведения был просто пропитан смесью табака, дешевых духов и алкоголя. Развязные манеры на гране хамства, рифмованные выкрики с претензией на стихи, пустые глаза кокаинистов и багрово-пьяные лица пролетариев. Посетители с наслаждением купались в игриво-сексуальной атмосфере кафе.

Мы шли мимо столиков, ловя обрывки разговоров.

– Говорят, какая-то банда вчера ночью взяла склады красных комиссаров! Теперь в Кремле им не до жира будет!

– Сейчас весь мир вразнос идет! Баронессы и князья папиросами и марафетом торгуют, а…