1918 год: расстрелянное лето

Я вытащил из кармана с десяток монет, которые взял из коллекции, и разложил их на прилавке. Стоило хозяину лавки их увидеть, как его глаза сразу загорелись. Нащупав и достав из-под прилавка лупу, хозяин лавки, больше не обращая на меня внимания, стал изучать древние монеты. Прошло минут пять, когда я уже хотел напомнить о себе, как вдруг прозвучал дверной колокольчик, и мы с антикваром мгновенно подняли головы, чтобы увидеть на пороге открывшейся двери молодую женщину. Это была… Катя. Увидев меня, она на секунду замерла в растерянности, но затем прошла вперед и остановилась в шаге от меня. Не успел старик Абрам открыть рот, как я сказал:

– А еще говорят, что Москва большой город.

– Вот уж никак не ожидала вас когда-нибудь снова увидеть, – оправившись от растерянности, несколько резко ответила мне Катя.

– В свое оправдание могу сказать, что слово свое держу и вас не преследую. Скорее уж вы меня.

Молодая женщина отвечать мне не стала, а перевела взгляд на антиквара:

– Здравствуйте. Мне посоветовали обратиться к вам.

– Здравствуйте, сударыня. Могу я узнать, кто вам дал подобный совет?

– Хозяин ломбарда на Никитинской улице. Семен Кувардин.

– Ах, Сема! Как же, знаю-знаю. Так чем я могу вам помочь, сударыня? – поинтересовался Абрам Моисеевич.

– Вы не могли бы оценить… – тут она достала из сумочки футляр, обшитый черным бархатом, и положила его на прилавок, – вот это.

– Одну минуточку, милостивая сударыня, и я вами займусь, – хозяин лавки повернулся ко мне. – Мне интересно ваше предложение, молодой человек, поэтому прошу вас, посидите какое-то время вон в том кресле.

Медленно, по одной, я собрал с прилавка монеты, ссыпал их в карман и пошел в глубину магазина, к креслу, стоявшему среди остальной антикварной мебели. Разглядывая старинные вещицы, время от времени я бросал взгляды на точеную фигурку женщины.

В чем заключается ее горе, мне было неизвестно, но то, что она отчаянно нуждается в деньгах, было очевидно. Я мог себе в этом признаться: она мне нравилась и как женщина, и как сильный духом человек.

– Этого мало! – неожиданно донесся до меня ее вскрик. – Это только половина суммы настоящей стоимости!

– Вам никто больше не даст, сударыня! Время не то! – вслед за ней повысил голос старый еврей.

Ответом стало громкое всхлипывание. Катя поднесла платок к глазам. Я поднялся с кресла, подошел к прилавку. Старик переминался с ноги на ногу за своим прилавком, приговаривая:

– Не надо, голубушка. Не надо плакать.

Слегка обняв молодую женщину за плечи, я осторожно притянул ее к себе, и она словно ожидала этого, прильнула к моей груди, не отрывая рук от своего заплаканного лица.

– Не надо, хорошая моя, плакать. Все будет хорошо. Обещаю. Все будет хорошо, – тихо приговаривал я, одновременно гладя ее по спине рукой.

Спустя несколько минут, когда она перестала вздрагивать, а всхлипы почти прекратились, я отстранил Катю от себя, потом достал из кармана сухой носовой платок.

– Успокоились? Вот и хорошо. Возьмите сухой носовой платок, он совершенно чистый, и приведите себя в порядок, а я пока улажу свои дела. И знаете что, вы пока посидите в том кресле. Уверяю вас, оно очень удобное.

Молодая женщина растерянно посмотрела на меня, но не стала проявлять свой характер, взяла платок, отошла и села в кресло. Как только она устроилась, я тихо сказал:

– Абрам Моисеевич, у меня есть немного таких вещей, как этот гарнитур.

При этом я ткнул пальцем в открытый футляр, так и оставшийся лежать на прилавке.

– А монеты… Это все, что вы мне можете предложить?

– Не волнуйтесь. Там большая коллекция. Даже навскидку – там не менее трехсот монет.

– Это коллекция Барницкого?

– Понятия не имею. Знаю только одно: у тех господ, у которых я взял эти монеты, нет ни вкуса, ни чести, ни совести, и уж тем более нет каталога со стоимостью коллекции и фамилией владельца.

– Даже так? – несколько удивленно посмотрел на меня хозяин лавки. – Приносите. Думаю, мы договоримся.

– Договоримся. Хм. Это довольно расплывчато, не правда ли? Мне надо знать прямо сейчас: вы дадите честную цену, или мне не теряя времени, поискать других покупателей?

– Я вам дам лучшую цену в этом городе. Никто не даст больше меня. Даю вам свое честное слово. Вас это устраивает?

– Мне сказали, что на ваше слово можно положиться. Приду часам к десяти, – сказал я, затем подойдя к сидевшей Кате, подал ей забытый футляр с драгоценностями, затем руку. – Идемте, Екатерина Михайловна.

Попрощавшись с хозяином лавки, мы вышли на улицу.

– Мне очень стыдно перед вами, – сказал молодая женщина, не успев сделать и десяти шагов. – Простите меня, пожалуйста. Последние дни я словно сама не своя.

– Ничего, с кем не бывает. Сколько вам нужно денег?

Катя резко покраснела, какое-то время молчала, нервно перебирая пальцами ручки сумочки, потом тихо ответила:

– Семьдесят пять тысяч рублей. Двадцать пять тысяч я набрала.

– Приличная сумма. Когда нужны?

– Завтра. На крайний случай – послезавтра. Причем с самого утра, и никак не позже.

– Пятьдесят тысяч я вам железно обещаю, насчет остальной суммы… Тут как получится.

– Вы же не часовщик?