1918: Весна империи

В-седьмых, нам брошен дерзкий идеологический вызов. В то же время в михайловской России революционное движение затерроризировано арестами, а трудящиеся массы обмануты пропагандой монархоосвобожденчества. Этот «богоизбранец» заткнул уши трудящихся обещаниями, а рты подачками. Всех же, кто мог думать и смел говорить, ссылает или вешает на площади! Кровавой рукой он отвел смуты, заставил буржуазию и дворянство подкинуть народу не только крошки, но и корочки со своего стола. Вернув самодержавие, он обещал осенью выборы в полной надежде на то, что из-за этих подачек холопы меж собой подернуться и ещё будут просить их рассудить «царя-батюшку». Освободив от турок Ромею, новоявленный базилевс посеял надежду на то, что земли, наконец, на всех православных хватит. А одному, без крестьянства, русскому пролетариату не победить. Даже пропаганда наших идей в России практически невозможна. Потому важно сохранить костяк партии, используя все возможности для легальной борьбы. Из михайловских застенков революции не сделаешь. Потому нужно предпринять все возможности для вывоза всех товарищей, которым угрожает арест, и вызволения арестованных и ссыльных. Сегодня это главный кадровый резерв нашего Интернационала, надежда нашей Социалистической Революции!

(Прим.: В России эти жертвы будут напрасны, а здесь без наших проверенных товарищей мы так и не сможем перебороть в иберийцах Кабальеро[3]веру в братство с анархистами ради общей борьбы.)

Уэрто и Каранса оставили рабочему классу в наследство страну, разоренную донельзя их грабительской, преступной и тягчайшей междоусобной войной, страну, ограбленную мексиканскими и иностранными империалистами дочиста. Хлеба хватит на всех только при строжайшем учете каждого пуда, только при безусловно равномерном распределении каждого фунта. Хлеба для машин, то есть топлива, тоже крайний недостаток: встанут железные дороги и фабрики, безработица и голод погубят весь народ, если не напрячь все силы для беспощадно строгой экономии потребления, правильности распределения. Катастрофа перед нами, она придвинулась совсем, совсем близко. За тяжелым маем идут еще более тяжелые июнь и июль.