1920 год. Советско-польская война

В те времена мне казалось, что война не только вырождается, но что она вообще должна сгинуть на веки вечные. Если движение, как главный элемент победы, исчезло, то война становилась каким-то бессмысленным, диким способом массового убийства людей. Я не мог себе представить, чтобы человечество еще хотя бы раз решилось пойти на такое испытание. Чтобы еще хотя бы раз захотело перевернуть жизнь целых стран и народов только для того, чтобы они питали ненасытную утробу окопа, а стратегия и военное искусство, закрыв от стыда глаза, только бы подсчитывали число убитых, число уничтоженных живых существ, чтобы из этих чудовищных расчетов вынести мысль о победе. Тогда я радовался в окопах. Война исчезнет! И призрак, витавший над многими поколениями, раз и навсегда сам себя уничтожит! Война выродится настолько, что военное искусство, отнюдь не украшающее жизнь, одной своей мерзостью массового, как на конвейере, уничтожения людей отвратит от себя даже самых ярых своих адептов. Война исчезнет со всеми ее последствиями! Это принесет облегчение и моей Родине, жертве войны! Но одновременно мне было и жаль этого неземного искусства, которым человечество тысячелетиями отмечало свой путь. Военного искусства, породившего столько великих людей, наделенных такой чудодейственной силой, что своими шедеврами – победами – они создавали новые шедевры, живущие в веках. Найдет ли человечество более короткий и более гуманный путь к историческим свершениям? Вот те вопросы, которыми я, скромный бригадир, затерявшийся в окопах, задавался, рассуждая о будущем.

По возвращении из Магдебурга в Польшу волею судьбы в моих руках практически одновременно сосредоточилась власть политическая и власть военная. Я уже заранее знал, что иду на новую войну, что меня ждет новая военная буря со всей тяжестью Верховного главнокомандования, которую я взвалил на свои плечи. Новая война с новыми неизвестными проблемами. Я не был настолько наивным, чтобы следовать стратегии масс без самих этих масс. Я слишком отчетливо чувствовал все бессилие слабости, чтобы пытаться скрасить свои трудности словесами и фразами, почерпнутыми из роскоши бесчисленных войск, которая расцвела в 1914 году. Выиграть войну, добиться победы таким способом можно было только во сне, обманывая себя бессмысленным и бессодержательным пустословием. Вместо корпусов – батальоны, вместо армий – дивизии; где же те массы, ради которых стратегия масс мозолила себе язык, разрабатывала способы и методы? Мне всегда была ненавистна слабость, которая стремится приукрасить себя пустыми звуками ничего не значащих слов! Пан Тухачевский идет другим путем. Он любит слова, но не вкладывает в них содержание. У него 15-я армия – это таранная масса, какие-то две тысячи всадников (то есть половина дивизии 1914 года), это конная масса, для пущей важности названная корпусом.

Мне это хорошо знакомо. Не раз приходилось наблюдать попытки приукрасить и нашу армию пышными словами из совершенно другой области, словами, где-то и когда-то означавшими силу, где-то и когда-то возникшими в поисках победы иными, недоступными нам путами. Я никогда не позволял вводить себя в заблуждение даже самыми красивыми разноцветными кругами и кружочками, черточками и стрелочками, нарисованными на карте и обозначающими мельчайшие отряды и группы – разбросанные по карте, они создавали иллюзию массы, сильной своей многочисленностью. Не могли меня обмануть и солидно звучащие слова в так называемых «легендах», заимствованные из стратегии масс, жаждущих победы.

Но к победе надо стремиться. На то и война, на то и полководцы. Поэтому, просматривая труд п. Тухачевского, я каждый раз пытался понять его мысли, методы его полководческого труда, старался найти ответ на вопрос, как он преодолевал трудности, как, не имея настоящих масс и не будучи в состоянии (что наблюдалось и у нас) связать войска в единую, мощную, тактически взаимодействующую цепь, – как он решал основную проблему, над которой и я сам бился столько времени? Эта проблема с самого начала встала передо мной во всей своей ужасающей наготе. Проблема пространства и заполнения его боевыми действиями. Пространства огромного: тысяча километров фронта – вся цивилизованная Европа не знала такого пространства! А войск и сил, чтобы вести на этом пространстве боевые действия, чтобы овладевать им со всеми его взаимосвязями, не хватало ни у меня, ни у п. Тухачевского. Все мои попытки как-то связать эту сложную проблему с опытом минувшей войны и найти там ответ были тщетны. Ни стратегия масс, ни стратегия, связующая воинские части единым тактическим взаимодействием, ни, наконец, стратегия окопов не могли мне помочь в решении этой проблемы. А обманывать себя словами, фразами, забираться в ловушку пустых, бессмысленных звуков, как это делали многие, я не хотел и не мог.