1937 год

Однако, неверно, что история предполагает единственный путь, и эта отсталость имела как отрицательные, так и положительные черты. Именно, эта отсталость и сделала народные массы более приспособленные к выживанию в чрезвычайных условиях. Может быть, именно это и помогло сохранить внутреннее ощущение общности в крестьянских первых коммунах и рабочих коллективах впоследствии. И это ощущение общности, со временем переросшее в классовое революционное сознание масс И.В.Сталин собирался использовать в государственных целях, как элемент политической направленности в условиях создания как раз классового социалистического государства, конституционная основа которого не может быть ничем иным, кроме как диктатурой пролетариата, по крайней мере, как первый этап в создании мощного государства истинного народовластия.

С другой стороны, с политической точки зрения, Россию 19-го столетия скорее следует считать «продвинутой», если понимать под этим сходство с западно-европейскими системами 20-го века. Это было в высшей степени централизованное, бюракратизированное и во многом светское государство. Значительная доля его ресурсов приходилась на оборону, причем использовалась система воинской повинности, и ее роль в экономике становилась все более и более интервенционистской. Более того, оппоненты государства, а также радикалы и революционеры шли по пути светских утопий с той же смесью альтруизма, героизма и интенсивного самопоглащения, которая была характерна для германских, итальянских и российских террористов 60-70-х годов 19-го века. Чего в России, естественно, не было, так это парламентской демократии, хотя и она появилась в зачаточном состоянии и начала развиваться усилиями Столыпина только с 1906 года. Что же касается самодержавия, то существовали достаточно веские причины, почему именно оно должно было бы остаться главной формой политического управления в России, и почему оно было приемлемо для большинства населения России.

В этом вопросе И.В.Сталин склонен был считать наиболее эффективной формой правления, в т. ч. и для социалистического государства, парламентскую демократию, которая впоследствии существовала в СССР, в виде Верховных Советов страны и республик, а также местные советы областей и городов. Именно в этот период, т. е. в начале 1930-х годов, Сталин в плане повышения эффективности управления страной оказался в двойном тупике. Теория марксизма требовала диктатуру пролетариата, но на практике она приводила к диктатуре партии, а диктатура партии, в свою очередь, – к диктатуре властной верхушки. Осуществить этот переход в реальности было невозможно, так как в этом случае рушился миф о мессианстве для интеллигенции. С другой стороны, следовало идти на децентрализацию власти, тем более, что марксизм в своих постулатах этого не отрицал. Но реализация этой идеи не могла устроить партийную номенклатуру и тех, кто имел реальную власть. Для этой «касты» понятие «диктатуры пролетариата» существовало как наличие власти «авангарда интеллигенции пролетариата», причем власти подконтрольной, никому не подотчетной. И Сталин начал отчетливо осознавать, насколько партийная номенклатура становится опасной для государства. / 88 /.

На этой основе И.В.Сталин приходит к пониманию русского народовластия, которое он предполагал изложить в новой Сталинской Конституции 1936 года, которую до сих пор специалисты всего мира считают лучшей в истории человечества. Но главными врагами политической реформы Сталина, явно направленной на создание истинного народовластия, стали не только троцкисты всех мастей, но и вся партийная номенклатура. И для борьбы с ней в проект новой Конституции, Сталин включил положение о прямых и альтернативных выборах с тайным голосованием. Американскому газетчику Говарду сам Сталин говорил: «Очевидно, избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации. А таких у нас сотни». В сталинском предначертании создания сильного государства, идея народовластия занимает особое место, так как введение альтернативных выборов было не отказом от укрепления социалистического государства, а средством отстранения от власти дискредитировавших себя партократов.