1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

Возвращаясь в резиденцию после встречи с Брежневым, Гомулка был погружен в размышления. Я, взволнованный услышанным, не проронил ни слова. Выйдя из машины, Гомулка предложил пройтись по парку. Он всегда так делал, когда хотел избежать прослушивания со стороны хозяев. Сначала он выслушал мою весьма продолжительную тираду, в которой, помимо прочего, я выразил мнение, что, уступая первенство, мы заранее уменьшаем свой огромный политический успех. Гомулка, как никогда терпеливо, выслушал меня, а потом подробно объяснил, что в политике самым важным является реализация подлинных интересов государства, а не «фейерверки» психотехники. Он подчеркнул, как важно для Польши, помимо признания ее границ со стороны ФРГ, получить также дополнительные, закрепленные в договорах, гарантии от СССР и других социалистических государств. Нельзя допустить, чтобы в советско-германском договоре оказались какие-либо упущения или касающиеся границ определения, отходящие от нашей формулы. Гомулка также подчеркнул, что обязательно нужно пойти навстречу Брежневу, который преодолел распространенную среди советской элиты тенденцию капитулировать перед требованиями со стороны ФРГ и ГДР. В разговоре Гомулка подробно остановился на вопросе о суверенитете Польши и проблеме его рационального укрепления. Рассуждения его были на таком высоком теоретическом уровне, такими четкими и конкретными, что если бы они были опубликованы, то без сомнения вошли бы в золотой фонд польской политической мысли. Его слова навсегда остались в моей памяти.

В июле 1970 г. советские дипломаты успешно закончили переговоры с представителями ФРГ. Двусторонний договор сразу же был парафирован министрами иностранных дел Андреем Громыко и Вальтером Шеелем[713]. В тот же день меня пригласили в советский МИД (я тогда был charge d'afaires[714] посольства) на прием к министру Громыко, который должен был состояться ровно в полночь. Наверно, это редкий случай, чтобы министр иностранных дел великой державы принимал в нерабочее время, да еще так поздно, дипломата другой страны. Очевидно, что мой собеседник хотел таким образом подчеркнуть как важность встречи, так и желание, насколько это возможно, скорейшей передачи информации о ней моему руководству. Громыко сообщил, что в парафированном только что договоре Советский Союз выполнил свои обязательства и добился внесения в него отвечающих нашим общим интересам формулировок о границах[715]. Я немедленно отправился в посольство и по ВЧ-связи проинформировал «Веслава» о беседе с Громыко, который, что необходимо подчеркнуть, был в советском руководстве одним из самых решительных сторонников укрепления в Европе политико-территориального status quo, а также поддерживал польские решения по этому вопросу. Спустя некоторое время я направил в Варшаву соответствующее донесение.

Как отмечалось выше, договор с ФРГ советская сторона подписала 12 августа 1970 г. Переговоры по нашему договору несколько замедлились и продолжались еще достаточно долго. Немецкая сторона многократно пробовала изменить отдельные формулировки в соответствии со своими интересами. Наша позиция, основанная на точных и подробных указаниях Гомулки, была последовательной. Наконец, 18 ноября договор между Польшей и ФРГ был парафирован, а 7 декабря 1970 г. подписан в Варшаве канцлером Вилли Брандтом и премьер-министром Юзефом Циранкевичем. Это был огромный успех Польши, но также и личный успех Гомулки. Вопреки многочисленным препятствиям, он добился заключения договора, окончательно завершившего с точки зрения международного права процесс признания польской границы на Одре и Нысе Лужицкой, сделав это путем мирного урегулирования с обоими германскими государствами. Признание Бонном и Восточным Берлином обязательных и необратимых решений держав антигитлеровской коалиции соответствовало принципу «мирного урегулирования», заложенному в решения Потсдамской конференции, и означало закрытие вопроса о границе между Польшей и Германией. Более того, этот договор в известной степени предвосхитил ситуацию будущего, предусмотренную дальновидным лидером нашего государства. Характеризуя заключенный договор в речи на пленуме ЦК ПОРП в декабре 1970 г., Гомулка сказал: «Если бы когда-нибудь произошло объединение Германии, то объединенная Германия была бы связана згожелецким[716] и варшавским договорами как преемник обоих немецких государств». Так и произошло во время очередного кризиса в польско-немецких отношениях, связанного с объединением Германии в 1989 г. Тогда, при подписании 14 ноября 1990 г. договора, подтверждавшего существующую польско-немецкую границу, министр иностранных дел ФРГ Ганс-Дитрих Геншер напомнил о важности договора 1970 г., в то время как представили нашего государства не вспомнили об этом документе. Более того, один из министров иностранных дел Третьей Польской Республики[717], желая умалить заслуги Гомулки, охарактеризовал в 2000 г. этот договор как «процедуру, не выходящую за границы показной дипломатии».