1971

Впрочем, в чем мое мотовство проявляется? В том, что все время в СВ езжу? Или что в ресторане обедаю? Ну не сухомятиной же питаться в дороге! И не в плацкарте же лежать, выставив ноги в проход? Деньги я зачем зарабатываю? Чтобы их тратить!

Потом посмеялся – сто рублей стало жалко, ох ты ж… совсем зажлобился! Но не в деньгах дело – чего мне торопиться? «Березка» все равно сейчас закроется, лучше завтра куплю машину и загружу ее барахлом. Куда мне особенно торопиться? Завтра получу, никуда машина от меня не денется. Жаль, что сейчас еще не начали делать «тройки» и уж тем более «шестерки», все-таки «копейка» простовата.

Интересно, а как я на ней поеду из Москвы? На летней-то резине? Апрельская погода еще холодная, снег в полях лежит, хоть днем и подтаивает (что еще хуже), как бы мне в кювет не уйти. Да и метель внезапно может налететь – весна же!

Интересно, что у них там с шипованной резиной? В смысле – в «Березке»? А ведь должна быть! За рубежом давно шипуют шины, вроде и у нас тоже. Есть же «Снежинка» для зимы? Ладно, потом решу! Сейчас – отдыхать.

Снова метро, снова запах поездов и живого организма, слепленного из сотен и тысяч человеческих существ.

В гостинице тихо, ковер под ногами пружинит, предвкушаю, как сейчас лягу в ванну и полежу, смывая с себя дневную усталость. Но вначале – в буфет! Накупить разных вкусностей – и не фиг экономить! Я ведь богач! Хм… почти.

Уже лежа в ванне, представляю себе влажные глаза продавщиц, пытающихся, как ласковые кошки, об меня потереться, глаза и губы Леночки, взирающей на меня с обожанием, граничащим с безумным самопожертвованием, и улыбаюсь, как уснувший на руках у хозяйки кот. Новое для меня ощущение – обожание! И оно мне нравилось, хотя из-за этого и было немного стыдно. Ну как же – я такой весь тертый, обожженный войной воин, я должен спокойно принимать поклонение! Равнодушно отворачиваясь от толпы поклонников. А я наслаждаюсь любовью людей! Это же ненормально! Или нет?

Ничего не решив, смыл с себя пену, вытерся и пошел спать, ибо утро вечера ну завсегда мудренее! Дурная привычка спать с набитым животом мне никак не мешала (я успел перед ванной поужинать), и я спокойно продрых до самого утра. Телевизор включать не стал – мерзотность программ, которые по нему показывали, меня только бесила. И как никто здесь не замечает эдакую убогость вещания? Неужели нельзя наладить телевидение как следует, есть же зарубежный пример?

Проснулся, как по будильнику, – в восемь часов утра. Быстренько поухаживал за собой, доел остатки вечерней трапезы и, одевшись, отправился к станции метро, прихватив с собой портфель с сертификатами. Не надо им быть в номере. Нечего искушать простых советских горничных!

Но отправился не на стоянку. Вначале – в Союз писателей, как и планировал еще вчера, в издательстве. Махров заранее позвонил в СП, вот я туда сейчас и ехал – в профком, к Севастьяновой Лидии Петровне, распоряжающейся всем, до чего дотянулись ее загребущие руки, а именно: путевками в санатории и Дом творчества, материальной помощью и самым важным – квартирами.

На квартиры, как я узнал, была очередь из членов СП. Не такая уж и большая, но я знал по своему жизненному опыту, что можно стоять в очереди на квартиру вторым и даже первым – пять, десять лет, и на твои вопросы все это время будут разводить руками и говорить, что очередь никак, простите, не движется. Мы бы и рады… Иногда только деньги могут продвинуть очередь.

Лидия Петровна оказалась женщиной внушительных габаритов и такого же внушительного голоса. Важная, одетая в панбархатное платье, она походила на старую дворянку, каким-то образом выжившую после нашествия толпы революционных матросов и при этом еще и получившую удовольствие от такого к себе яростного внимания. В молодости, похоже, она была еще та… хм… веселая мадам. В возрасте пылу у нее поубавилось, но воспоминания остались. Потому первое, что она сделала, – осмотрела меня с ног до головы и составила свое суждение, стоит со мной иметь дело или нет.

Судя по всему, дело со мной иметь стоило, и она даже позволила себе немного позаигрывать, сообщив, что такой видный мужчина, как я, обязательно должен жить в Москве, да еще и с женщиной под стать себе. Казалось, в роли этой женщины она видела себя.

Ну что же – у всех свои фантазии. Я вот вижу в своих мечтах Леночку в одних черных ажурных чулках и в коленопреклоненной позе, напоминающей о зенитной установке. Лидия Петровна, наверное, мнит себя кем-то вроде садомазохистки с плеткой, а я у ее ног – в кожаном ошейнике и на поводке. Увы, наши с ней мечты разнились, и стыковаться они никак не желали. Впрочем, почему «увы»? Нет уж, дорогая Лидия Петровна, – не вейтесь над моею головой! «Черный ворон – я не твой!»