1974: Сезон в аду

— Я так беспокоилась за тебя, Эдди, чуть с ума не сошла. — Она куталась в халат и терла локоть.

— Прости.

— Где ты был все это время? — закричала она. Я не помнил, когда она последний раз повышала голос.

— Прости. — Я шагнул к ней, чтобы обнять. На кухне засвистел чайник.

Я пошел на кухню и выключил электроплиту. Вернулся в комнату с двумя кружками чая.

— Давай, тебе от этого полегчает.

— Это тот парень, который был у нас сегодня утром, да?

— Угу.

— Такой славный.

— Угу.

Часть вторая ШЕПОТ ТРАВЫ

Глава четвертая

— Тормоза отказали. Он въехал прямо в зад этому фургону. Бац! — Джилман треснул кулаком о ладонь.

— По-моему, в фургоне везли оконное стекло, — прошептал новичок, сидевший рядом с Томом.

— Ага. Я слышал, ему одним осколком голову отрезало к чертовой матери, — сказал еще один новенький, сидевший сзади нас.

Мы — хором:

— Твою мать!

16 декабря 1974 года.

Полицейское отделение Уэйкфилда, Вуд-стрит.

Дела как обычно:

Мертвый приятель и мертвая девочка.

Я посмотрел на отцовские часы; это был самый плохой, самый дождливый, самый мерзкий понедельник на свете.

Было почти десять.

Мы встретились в Парфеноне, в самом начале Уэстгейта, выпили кофе, съели по тосту и смотрели на запотевающие стекла и проливной дождь.

Говорили о Барри.

В девять тридцать мы побежали под дождем, укрывая головы газетами-конкурентами, в направлении полицейского отделения на Вуд-стрит, в ожидании третьего раунда.

Джилман, Том и я; на два ряда дальше, и нам на все насрать. Национальная пресса впереди. Знакомые лица из прошлой жизни здороваются прохладно. А я положил на них. И того не стоит, кстати сказать.

— И какого хера он делал в Морли? — снова подал голос Джилман, качая головой.

— Ты же знаешь Барри. Наверное, искал Счастливчика Лукана, — улыбнулся Том из Брэдфорда.

Сильный удар по плечу.

— Бухой в стельку, насколько я слышал.

Все обернулись. Джек, мать его, Уайтхед сидел прямо сзади меня.

— Отвали, — промямлил я не оборачиваясь.

— И тебе доброе утро, Акула Пера. — Перегар ударил мне сзади в шею.

— Привет, Джек, — сказал Том из Брэдфорда.

— Вы сегодня с утра такие дифирамбы пропустили. Когда Билл закончил, весь офис прослезился. Так трогательно.

Том:

— Правда? Это же…

Джек Уайтхед наклонился вперед, к моему уху, но не понизил голоса:

— И тебе, Акула Пера, два раза не пришлось бы ездить.

Я, глядя прямо перед собой:

— Что?

— Мистер Хадден хочет видеть свою Акулу Пера на базе. Типа пронто, то есть срочно, и тому подобное.

Я чувствовал, что Джек улыбается за моей спиной, эта улыбка буравила мой затылок. Я встал, не глядя на Джилмана и Тома.

— Пойду позвоню ему.

— Давай-давай. Да, кстати, Акула Пера…

Я обернулся, посмотрел сверху вниз на сидящего Джека.

— Тебя полиция разыскивает.

— Что?

— Ты же пил с Барри, как я слышал.

— Отстань от меня.

— Ты — ключевой свидетель. И сколько вы выпили?

— Отвали.

— Ну да. — Джек оглядел битком набитый зал, подмигивая. — Похоже, ты оказался в нужном месте в нужное время. Хоть раз в жизни.

Я оттолкнул с дороги Тома, как можно быстрее пробираясь в конец ряда.

— Кстати, Акула Пера…

Я не хотел оборачиваться. Я не хотел снова увидеть эту похабную ухмылку. Я не хотел говорить «Что?».

— Поздравляю.

— Что? — снова сказал я, застряв между стульями и ногами журналистов.

— То, что Господь берет одной рукой, он дает другой.

Я был единственным человеком в зале, кроме техников и полицейских, который стоял; я один говорил «Что?».

— Маленькие ножки шагают по дорожке и все такое?

— Что ты несешь, мать твою?

Весь зал переводил взгляд с меня на Джека и обратно.

Джек закинул руки за голову и изобразил для публики свой самый эффектный хохот:

— Ой, неужели я раскусил Акулу Пера!

Весь зал улыбался вместе с Джеком.

— Твоя девушка, Данстон…

— Данфорд, — невольно поправил я.

— Неважно, — сказал Джек.

— В чем дело?

— Сказала Стефани, что ее с утра тошнит. И что придется, видимо, к этому привыкать.

— Да ты шутишь, мать твою, — сказал Том из Брэдфорда. Джилман уставился в пол, качая головой.

Я стоял посреди зала, я — Эдвард Данфорд, Красная Рожа Северной Англии, а они все — и национальные, и местные — смотрели на меня.

— Ну и? — выдавил я.

— Надеюсь, ты женишься на ней, как порядочный парень?

— Порядочный? Да что ты, мать твою, знаешь о порядочности?

— Спокойно, спокойно.

— Пошел ты на хер. — Я начал пробираться вдоль ряда. Чтобы добраться до выхода, понадобилась вечность. Джеку хватило времени, чтобы еще раз меня поддеть.

— Ну и молодежь пошла, я прямо не знаю.

Весь зал ухмылялся и посмеивался вместе с ним.

— Я думаю, миссис Уайтхаус [18] права.

Весь зал хихикал вместе с Джеком.

— Вот оно, мать его, либеральное общество. А я лично согласен с Китом Джозефом.[19] Всех стерилизовать — и дело с концом!

Зал хохотал в открытую.

Сто лет спустя я добрался до конца ряда и вышел в проход. Джек Уайтхед крикнул мне вслед:

— Не забудь записаться!

Зал взорвался.

Я растолкал подмигивавших полицейских и подначивавших техников и прошел в самый конец зала.

Мне хотелось свернуться калачиком и умереть.

Я услышал стук.

Зал замер.

Боковая дверь в начале зала с грохотом закрылась.

Я обернулся.