1981, Двойная осторожность

Понимаете, Лайэму было восемьдесят шесть, мне восемьдесят восемь, а Дэн был помоложе, лет семидесяти. В юности он был кузнецом в Вексфорде. И веселый такой… Нам его ужасно не хватало.

Золотой свет, озарявший пионы в саду, угас, и яркие, полыхающие краски сменились оттенками серого в наступающих сумерках. Я слушал старуху с молодым голосом, рассказывавшую о темных днях своей жизни, и разгонял туман, окутывавший мою собственную.

- Мы думали найти кого-то другого, кто делал бы за нас ставки, продолжала она. - Но кому мы могли довериться? Где-то в прошлом году Лайэм попытался сделать это сам. Он обходил букмекерские конторы в таких городах, как Ипсвич и Колчестер, где его не знали. Но он был слишком стар, он так ужасно уставал… Ему пришлось бросить это дело, это было слишком тяжело. У нас были довольно приличные сбережения, и мы решили жить на них. А в этом году к нам пришел человек, о котором мы только слышали, но знакомы не были, и предложил продать методику Лайэма. Он попросил Лайэма записать все свои разработки, благодаря которым он выигрывает, и сказал, что купит эти записи.

- И вот эти-то записи и украл Крис Норвуд? - догадался я.

- Не совсем так, - вздохнула она. - Видите ли, Лайэму не было нужды записывать свою методику. Он ее записал много лет назад. Все было основано на статистических расчетах, довольно сложных. При необходимости он обновлял сведения. Ну и, конечно, добавлял новые скачки. Под конец, после многих лет работы, он мог делать ставки почти в тысяче скачек каждый год, с тридцатитрехпроцентной вероятностью выигрыша.

Она внезапно закашлялась. Ее худое белое личико сотрясалось от судорожных спазмов. Хрупкая рука протянулась к стакану, стоявшему на столе, и старушка отхлебнула несколько глотков желтоватой жидкости.

- Извините, - виновато сказал я. - Замучил я вас разговорами…

Она молча покачала головой, сделала еще несколько глотков, потом осторожно поставила стакан на место и сказала:

- Разговоры - это замечательно. Я рада, что вы здесь и есть с кем поговорить. Мне ведь почти не с кем разговаривать. Иногда целыми днями так и сидишь одна. Мне очень не хватает Лайэма, знаете ли. Мы ведь все время болтали. Это был ужасный человек, жить с ним было сплошное мучение. Одержимый, понимаете? Если уж ему что запало в голову, то он на полпути нипочем не остановится. Вот, все эти морские пейзажи - когда он ими увлекся, я чуть с ума не сошла. Он все покупал и покупал их… Но сейчас, когда его нет, посмотришь на них, и кажется, что он рядом. И теперь я бы с ними ни за что не рассталась.

- Так он, значит, умер не так давно? - спросил я.

- Первого марта, - ответила она.

Она помолчала, но не заплакала и вообще никак не проявила своего горя.

- Всего через несколько дней после того, как пришел мистер Гилберт.

Лайэм сидел вон там, - она указала на одно из синих кресел, единственное, у которого были потерты подлокотники и на высокой спинке виднелся след от головы, - а я пошла сделать чаю. По чашечке. Нам пить захотелось. А когда я вернулась, он уснул. - Она снова помолчала. - То есть это я сперва подумала, что он уснул.

- Мне очень жаль… - сказал я.

Она покачала головой.

- Это лучшая смерть, какую можно придумать. Я за него рада. Нам обоим было страшно думать, что придется умирать в больничной палате, среди всех этих трубок. Если мне повезет, и у меня тоже получится умереть так, как он, я буду очень рада. Это хорошая смерть, понимаете?

Да, я понимал ее. Хотя никогда раньше не думал о смерти как о желанной гостье, которую терпеливо ждут, надеясь, что она придет тихо, во сне.

- Если хотите выпить, - сказала она все тем же обыденным тоном, в буфете есть бутылка и рюмки.

- Да нет, мне еще домой ехать…

Она не стала настаивать.

- Быть может, вам рассказать о мистере Гилберте? Мистере Гарри Гилберте?

- Да, пожалуйста. Если я вас не утомил.

- Да нет, я же вам говорила. Поговорить - дело приятное.

Она призадумалась, склонив голову набок. Белые волосы окружали сморщенное личико пушистым ореолом.

- Он содержит залы для игры в лото, - сказала она, и в ее голосе впервые прорезалось нечто, напоминающее пренебрежение.

- А вы лото не одобряете?

- Это игра для лохов, - ответила она, пожав плечами. - Никакого искусства не требует.

- Но многим она нравится.

- Ну да, и они за это расплачиваются. Все равно как игроки на скачках. Выиграют пару раз и ловятся на это, но в конце концов проигрываются.

«Надо же, и тут то же самое! - подумал я, улыбаясь про себя. - Пренебрежение профессионала к любителю». Однако в мистере Гилберте не было ничего от любителя.

- На лото он разбогател, - продолжала старуха. - Однажды он приехал сюда, чтобы встретиться с Лайэмом: прикатил в «Роллс-Ройсе» и сказал, что собирается приобрести несколько букмекерских контор. И он хотел купить систему Лайэма, чтобы всегда быть на два корпуса впереди лохов.

- Вы что, считаете, что все игроки непременно лохи? - с любопытством спросил я.