1984

Все, что только можно было придумать, все, что могло иметь хоть какое-то политическое значение, годилось для лексики В. Названия всех организаций, групп людей, доктрин, стран, учреждений, общественных зданий – все это неизбежно урезалось и сокращалось по стандартной модели: одно легко произносимое слово с минимальным количеством слогов, позволяющим сохранить его первоначальные корни. В Министерстве правды, например, Департамент документации, где работал Уинстон, называли Депдок, а Департамент художественной литературы – Депхуд, Дерпартамент телепрограмм носил название Дептел и так далее. И цель здесь заключалась не только в экономии времени. Даже в первые десятилетия двадцатого столетия скобочные формы (как слова, так и фразы) стали характерными особенностями политического языка; замечено, что тенденция к использованию сокращений более всего присуща тоталитарным странам и тоталитарным организациям. Примерами являются такие слова, как «наци», «гестапо», «Коминтерн», «инпрекорп», «агитпроп». Сначала к этому прибегали инстинктивно, но в новодиалекте такие слова уже использовались целенаправленно. Считается, что в аббревиатурах смысл названия сужается и незаметно меняет свое значение, поскольку сокращение отсекает бóльшую часть ассоциаций, которые в противном случае неизбежно возникли бы. Словосочетание «Коммунистический интернационал», к примеру, вызывает в памяти сложную картину всемирного человеческого братства, красные флаги, баррикады, Карла Маркса и Парижскую коммуну. А слово «Коминтерн», напротив, указывает просто на сплоченную организацию и четко определенную систему доктрин. Оно ассоциируется с чем-то легко узнаваемым, почти таким же узким по значению, как «стол» или «стул». «Коминтерн» – это слово, которое можно произнести, не задумываясь, в то время как «Коммунистический интернационал» – словосочетание, обязывающее к мыслительному процессу, пусть даже на миг. Точно так же Минправ намного уже и более контролируемо, чем Министерство правды. Этим, а также кажущейся преувеличенной заботой о легком произношении объясняется привычка сокращать все, что только возможно.

В новодиалекте благозвучие перевешивало все другие соображения, кроме точности смысла. Правила грамматики всегда приносились в жертву, когда это считалось необходимым. Дело обстояло именно так, поскольку политические цели требовали коротких урезанных слов с ясным значением, которые можно произносить быстро и которые вызывают минимум ассоциаций в голове говорящего. Слова группы В даже приобретали большую силу оттого, что были так похожи. Почти все они: верномыслие, минмир, пролпит, секспреступ, радлаг, ангсоц, душечуять, полмысль и бессчетное количество других – являлись словами, состоящими из двух-трех слогов, с ударением на первый и последний слоги. Использование их способствовало развитию нечленораздельной речи – отрывистой и монотонной. Именно в этом и заключалась цель. Стояла задача сделать речь – а особенно речь на любые не нейтральные идеологически темы – как можно более независимой от сознания. Для повседневной жизни не обязательно требовалось не иметь сомнений (иной раз они были необходимы), а член Партии, высказывая политические или этические суждения, должен был выдавать правильные мнения так же автоматически, как выпускает очереди пулемет. Его к этому готовили в школе, а язык становился для него почти безотказным инструментом, поскольку само строение слов, их резкое звучание и определенное сознательное уродство, соответствующее духу Ангсоца, помогало ему в этом.

Дело облегчалось еще и очень скудным выбором слов. По сравнению с нашим языком лексический запас новодиалекта был крошечным, и все время разрабатывались все новые и новые способы его сокращения. В действительности новодиалект отличался от большинства других языков тем, что его словарь уменьшался, вместо того чтобы увеличиваться с каждым годом. Любое новое сокращение воспринималось как достижение, поскольку чем меньше выбор, тем меньше искушения задуматься. Ожидалось, что в конечном итоге членораздельная речь будет рождаться прямо в гортани без всякого участия высших мозговых центров. И эту цель открыто демонстрировало слово уткоречь, означающее «крякать, как утка». Как и разные другие слова из группы В, уткоречь отличалось амбивалентным значением. Если крякали в ортодоксальном смысле, то это применялось ни к чему иному, как к похвале, и когда газета «Таймс» назвала одного из партийных ораторов дваплюсхорошим уткоречем, это было теплым и лестным отзывом.

ЛЕКСИКА С