1984

Мы считаем самоочевидной истиной, что все люди созданы равными, что Создатель наделил их определенными неотъемлемыми правами, в числе которых право на жизнь, свободу и стремление к счастью. Что ради обеспечения этих прав людьми устанавливаются правительства, чья власть проистекает из согласия управляемых. Что, если любая форма правления становится разрушительной для этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство…

Было бы совершенно невозможно перевести это на новоречь, сохранив смысл оригинала. Смысл пассажа ближе всего передал бы термин «криводум». Полноценный же перевод возможен был бы лишь идеологический, при котором слова Джефферсона превратились бы в панегирик абсолютизму.

Собственно, немалая часть литературы прошлого уже трансформировалась подобным образом. По соображениям престижа сохранение памяти о некоторых исторических фигурах считалось желательным, но их достижения надлежало привести в соответствие с философией англизма. Поэтому наследие таких писателей, как Шекспир, Милтон, Свифт, Байрон, Диккенс и некоторых других, находилось в процессе перевода. По окончании работы оригиналы их трудов вместе со всей прочей сохранившейся литературой прошлого подлежали уничтожению. Перевод был делом долгим и сложным, и завершение его ожидалось не раньше первого или второго десятилетия XXI века. Существовала и богатая литература чисто утилитарного назначения – незаменимые технические справочники и тому подобное, – которая тоже подлежала подобной обработке. Именно для того, чтобы оставить время на подготовительную переводческую работу, окончательный переход на новоречь и планировался не ранее 2050 года.

Послесловие переводчика

Иногда юношеские мечты сбываются, уже перестав быть мечтами. Студентом-лингвистом в конце 1980-х я грезил, что стану маститым переводчиком, получу от солидного издательства заказ на книгу, которую вы держите сейчас в руках, и проведу с ней несколько месяцев, обдумывая каждое слово. С первой мечтой не сложилось: я стал журналистом. Столько всего творилось вокруг в последние тридцать лет, что вторая мечта – перевести Оруэлла – стерлась. Тем не менее к тому моменту, когда издательство «Альпина» – как гром среди ясного неба! – заказало мне перевод, который вы только что прочли, я остался, вероятно, одним из немногих профессиональных пользователей русского языка, способных взяться за эту работу с чистого листа. Не потому, что обладал какой-то особой квалификацией. Дело в том, что, многократно перечитав оригинал, я не был знаком с работами предшественников-переводчиков.

Даже взявшись – вечерами после основной работы – за исполнение забытой мечты, я намеренно не стал читать прежние переводы, которые мне хвалили сведущие люди. Рассуждал так: если их авторы сделали свое дело блестяще, опущу руки или, того хуже, начну подражать; если так себе – расслаблюсь и переведу спустя рукава. Теперь, прочитав отличные переводы Виктора Голышева, а также Вячеслава Недошивина и Дмитрия Иванова, я знаю, что это было верное решение. Попади они мне в руки раньше, я бы, может, и не осмелился вступать с ними в заочную полемику; а так – ввязался с отвагой невежды.

С русскими версиями оруэлловских неологизмов, прочно укоренившимися в языке, часто хотелось поспорить.

Взять хотя бы слово «новояз». Сокращение «яз» встречалось мне только еще в одном сложном слове – «иняз», и в нем тоже казалось на редкость неуклюжим. Невозможно было перестать думать о язе, этом пучеглазом представителе семейства карповых. Кроме того, Оруэлл использовал корень speak не только в слове newspeak, но и в других неологизмах: speakwrite, duckspeak и пр. Хотелось и в русских аналогах видеть один и тот же корень.

Такую возможность дает слово «новоречь», встречающееся в первом, вероятно, переводе фрагментов оруэлловского текста на русский – в книге киевских филологов Андрея и Татьяны Фесенко «Русский язык при Советах», изданной в Нью-Йорке в 1955 году (хотя в том же 1955-м перевод «1984», под псевдонимами В. Андреев и Н. Витов, начал печататься в эмигрантском журнале «Грани» – там тоже «новоречь»). Фесенко, проделавшие долгий путь в США во время Второй мировой, считали, что новоречь Оруэлла – пародия на русский язык советского периода, хотя более поздние исследователи нашли ее корни в языке эсперанто и всяческих упрощенных и бюрократических разновидностях английского.