1984. Дни в Бирме

Но даже если миссис Криви не стояла над душой у Дороти, она всегда давала ей почувствовать свое незримое присутствие. Она вечно крутилась вблизи классной комнаты, так что Дороти в любой момент могла ожидать ее вторжения; если же миссис Криви считала, что девочки расшумелись, она гневно стучала в стену шваброй, сея в них панику. С утра до вечера ее кипучая энергия давала себя знать по всей школе. Если она не готовила, то шумно мыла и подметала полы или распекала домработницу, или внезапно заглядывала в класс, «проверить, как вы тут», надеясь подловить Дороти или учениц за каким-нибудь баловством, или «ковырялась в саду», то есть орудовала секатором, уродуя несчастные кусты во дворе за школой. Только два вечера в неделю Дороти могла вздохнуть свободно, когда миссис Криви отправлялась на боевые задания под кодовым названием «навестить девочек», то есть обрабатывала их родителей. Такие вечера Дороти обычно проводила в библиотеке, поскольку миссис Криви не одобряла, чтобы она находилась «дома» в ее отсутствие и жгла газ и уголь. В остальные вечера миссис Криви занималась написанием писем родителям, напоминая им об оплате, или издателю местной газеты, торгуясь из-за дюжины рекламных проспектов, а также инспектировала парты девочек и их тетради. Если у нее выдавалось хоть пять минут лишнего времени, она доставала шкатулку и «штопала помаленьку» — в основном белые парусиновые панталоны, которых у нее было не счесть. Одни невзрачнее других; казалось, они несут на себе — как никакая монашеская ряса или власяница отшельника — ледяную печать воздержания. При виде их невольно думалось, что за человек был покойный мистер Криви, вплоть до сомнения в самом его существовании.

При взгляде со стороны могло показаться, что миссис Криви чужды любые РАДОСТИ. Она никогда не делала ничего такого, чем балуют себя большинство людей: никогда не ходила в кино, никогда не читала книг, никогда не ела сладостей, никогда не готовила чего-нибудь этакого и не прихорашивалась. Светская жизнь ничего для нее не значила. У нее не было ни друзей, ни подруг (она просто не понимала, что это значит — дружить), и если она с кем и общалась, то только по делу. Религия также оставляла ее равнодушной. Несмотря на то что каждое воскресенье она посещала службу в баптистской капелле, стремясь произвести впечатление на родителей школьниц, она терпеть не могла церковь и утверждала, что «попам только денежки давай». Казалось, жизнь ее, лишенная всяких забав, проходила в сплошных трудах и заботах. Но это было обманчивое впечатление. Кое-что доставляло ей острое и неистощимое удовольствие.

Прежде всего страсть к стяжательству — главный движитель ее существования. Есть два вида стяжателей: убежденные хищники, готовые идти по трупам, но не подбирающие крошки; и падальщики, не умеющие делать деньги, но всегда готовые, как гласит пословица, зубами выбирать фартинги из навоза. Миссис Криви относилась ко второму типу. Настойчивым охмурением и беззастенчивой ложью она набрала в свою школу двадцать одну ученицу, но на большее рассчитывать ей не приходилось, поскольку она была слишком прижимиста, чтобы тратиться на необходимый инвентарь и достойную зарплату помощнице. Родители школьниц платили — или должны были платить — пять гиней за четверть, не считая дополнительных сборов, итого, если держать помощницу в черном теле, директриса едва могла рассчитывать на сто пятьдесят фунтов в год чистого дохода. Но ей и этого хватало за глаза. Сэкономить шесть пенсов значило для нее больше, чем заработать фунт. Если ей удавалось обделить за обедом Дороти картошкой, купить дюжину учебников на полпенни дешевле или вытянуть лишних полгинеи из «хороших плательщиков», она была по-своему счастлива.