1984, Торговец забвением

- О нет! - Она была искренне удивлена. - Хотя, конечно, он бы страшно обрадовался и все такое… Нет… Я тут подумала… о, как это глупо с моей стороны… подумала… Не могли бы вы пойти со мной на скачки? - последние слова она выпалила на одном дыхании и теперь смотрела виновато и скорбно, словно стыдясь самой себя.

- На скачки…

- Да, знаю, что прошу слишком много… Но завтра… Короче, бежит наша лошадь, и владелец ее человек… э-э… сложный, и Джек настаивает, чтоб я была там. Но этот человек… Я, честно говоря, чувствую себя при нем так неловко и глупо. Я знаю, что не имею права просить, но вы… вы так ловко справлялись с этим ужасным Говардом, и потом, я просто подумала, что, может, вам захочется приятно провести день. И я как раз собиралась позвонить вам, а тут звонит Тина и рассказывает, что вчера случилось… и теперь, думаю, вам просто не до того. День на скачках… почему бы нет? Может, отдохнув, я буду чувствовать себя лучше?… Ну уж, во всяком случае, не хуже, чем теперь.

- А где состоятся эти скачки? - спросил я.

- В Мартино.

Мартино-парк, к северо-востоку от Оксфорда. Довольно популярное место и не слишком далеко. Если я и ездил на скачки, то только в Мартино-парк или в Ньюбери - до каждого из этих ипподромов можно было добраться за сорок минут и еще успеть поработать в лавке.

- Хорошо, я поеду, - сказал я.

- Но Тони, дорогой, вы уверены, что?…

- Да, уверен. С удовольствием съезжу.

Она, похоже, страшно обрадовалась и обещала заехать за мной завтра в час дня и непременно вернуть назад к шести. Их забег, объяснила она, должен состояться в три тридцать, а этот владелец просто обожает потом поболтать, целыми часами может говорить, обсуждая и анализируя каждый шаг и все нюансы и подробности.

- Будто я могу сказать ему что-то новое! - жалобно добавила Флора. - О Боже, как я хочу, чтобы его лошадь выиграла! Но Джек боится, что нет, не выиграет, и поэтому я и должна быть там… О Господи, Боже ты мой!…

Сезон скачек заканчивался недели через две-три. То есть еще не скоро, с точки зрения Джека Готорна, разумеется. Ни одна конюшня не способна нормально пережить долгое отсутствие двух главных движущих сил, оставшись на руках у женщины доброй, но совершенно не деловой и мало смыслящей в лошадях.

- Внимательно слушайте владельца, соглашайтесь со всем, что он только не скажет, и он сочтет, что вы великолепны, - сказал я.

- Но это же обман, это гадко, Тони, дорогой! - протянула она, однако, похоже, обрела больше уверенности.

Я вывел их во двор - оказалось, что главная цель визита Флоры заключалась в том, чтоб привезти Тину за машиной. Ключи зажигания были у нее, Джерард передал их жене накануне вечером. Какое-то время Тина молча взирала на разбитое лобовое стекло и изодранную обивку, затем обернулась ко мне - высокая и прямая, все эмоции тщательно спрятаны.

- Уже в третий раз, - заметила она, - в него стреляют.

Вечером я поехал навестить Джерарда и нашел его в палате, где все три остальные койки пустовали. Синие занавески, больничные запахи, просторные современно отделанные помещения, сверкающие полы, тишина и безлюдье.

- Жуткая тоска, - пожаловался он. - Все так безлико, уныло. Зал ожидания, склад ненужных вещей. Заходят какие-то типы, читают мои анализы, спрашивают, почему я здесь, потом уходят и больше не возвращаются.

Рука у него была на перевязи. Лицо свежевыбрито, волосы аккуратно причесаны, весь собранный, строгий, спокойный. К задней спинке кровати была прикреплена доска для записей, о которой он упоминал. Я снял ее и прочитал вслух:

- Температура 99 ‹Т. е. по Фаренгейту, что равно 37,2° С›, пульс 75, сделана операция по удалению птичьей дроби. Осложнений не наблюдается. Выписка назначена на завтра.

- Поди еще дождись…

- Как самочувствие?

- Ноет, - ответил он. - У вас, наверное, тоже. Я кивнул, повесил доску на место, сел.

- Тина сказала, это с вами уже в третий раз… - заметил я.

- Гм… - он криво усмехнулся. - Ей никогда не нравилась моя работа. Как-то раз один растратчик выпалил в меня из пистолета. Довольно странно, потому как растратчики - обычно люди тихие… Думаю, что и в своих делах он был таким же профаном. Стрелял из очень маленького пистолетика, попал мне в бедро. Даже такую мелочь не мог нормально держать, так и прыгала у него в руке… Готов поклясться, перед тем как выстрелить, он зажмурился.

- А потом выстрелил снова?

- Э-э, нет. Я, знаете ли, набросился на него. Он уронил пистолет и заплакал. Совершенно душераздирающее зрелище, я вам доложу! Жалкое…

Я с уважением взирал на Джерарда. Наброситься на человека, который едва тебя не убил… ничего себе жалкое…

- Ну а второй раз? - спросил я. Он поморщился.