1985, Напролом

У них был только один конь, стареющий стиплер, которого уже однажды отправили на пенсию, но он так затосковал, что его вернули на скачки. Я был искренне рад за них, когда старичок благодаря своему опыту великолепно прошел все три мили и вопреки всем ожиданиям беззаботно пришел первым.

«Может, Уайкем и не ездит на соревнования, - с благодарностью думал я, - может, он и путает настоящее с прошлым, но ведь он по-прежнему готовит победителей!»

Следующую скачку я смотрел с жокейской трибуны, а следующую снова выиграл, для тренера из Ламборна. «Мой день! - с удовлетворением думал я. Три победы подряд!» Такое случалось раза два-три за сезон, никак не чаще.

Когда я расседлывал коня, мне вдруг пришло в голову, что Эрик Олдержон, гордый владелец лошади, который стоит рядом и лучится радостью, имеет какое-то отношение к высшему составу государственной гражданской службы. Я знал это только потому, что он время от времени жаловался на государственные дела, которые не дают ему любоваться своей радостью и гордостью так часто, как хотелось бы.

И я, побуждаемый внезапным порывом, спросил, не уделит ли он мне несколько минут после того, как я взвешусь и переоденусь к следующей скачке; и он, подобно лорду Вонли, экспансивно воскликнул: «Сколько угодно!» - и, когда я вышел из весовой, ожидал меня снаружи.

Некоторое время мы потолковали о победе - мысли его сейчас были заняты в основном ею, - а потом он спросил, что мне было нужно. Я ответил, что мне нужны ответы на пару вопросов и, возможно, он их знает.

- Давайте выкладывайте, - сказал он. - Я слушаю.

Я рассказал о нападках газет на Бобби и Мейнарда, и, к моему изумлению, он кивнул.

- Да, я слышал. Ну и о чем же вы хотели спросить?

- Ну, во-первых, действительно ли Мейнарду хотели дать рыцарский титул, и, во-вторых, если да, то кто об этом мог знать?

Он хмыкнул.

- Только-то и всего? Однако скромные же у вас просьбы!

Он покачал головой.

- Государственные награды - это не моя сфера.

Он посмотрел на небо, посмотрел на меня - я был одет в цвета принцессы.

- А какая вам будет польза от того, что вы это выясните?

- Не знаю, - откровенно ответил я. - Но кто-то должен поплатиться за то, что сделали с Бобби и моей сестрой.

- Хм-м. А почему бы им не задать эти вопросы самим?

Я пожал плечами.

- Они просто не смогут.

- Они не смогут, а вы, значит, можете?

Он смотрел на меня оценивающе и в то же время насмешливо.

- Эти статьи были жестокими и подлыми, - решительно сказал я. Бобби и моя сестра Холли - мягкие, тихие, добросовестные люди, которые всего-навсего пытаются развивать свое дело и не делают никому ничего дурного.

- И нападки на них вас раздражают?

- Да, конечно. А вы бы не рассердились на моем месте?

Он поразмыслил.

- Если бы речь шла о моей дочери - да, конечно. - Он коротко кивнул. - Ничего не обещаю, но поспрашиваю.

- Спасибо вам большое, - сказал я. Он улыбнулся и, перед тем как уйти, сказал:

- Лучше выиграйте для меня в следующий раз.

Я сказал, что постараюсь. Интересно, почему я назвал Бобби мягким и тихим? Синяки от его кулаков до сих пор виднелись на моих боках между багрово-красных знаков внимания от копыт скакунов. Бобби - брат ветра, дремлющий в тиши зародыш урагана…

Я снова вернулся в раздевалку за шлемом и хлыстом и вышел в паддок к шестой, и последней, скачке сегодняшнего дня - двухмильному стипль-чезу для новичков.

- Просто жуть! - сказала стоявшая там Даниэль.

- Что «жуть»? - поинтересовался я.

- Мы подъехали на санитарной машине к одному из препятствий. Стояли у самого препятствия и смотрели, как вы прыгаете. Такая скорость… так быстро… с трибун это незаметно.

- Это в трехмильном стипль-чезе, - кивнула принцесса.

- Врач сказал, что вы несетесь со скоростью более тридцати миль в час. Он говорит, вы все психи. И он прав.

Принцесса спросила, не собираюсь ли я выиграть и четвертую скачку в этот день, но я сказал, что вряд ли: Даулагири был далеко не так талантлив, как Кинли.

- А в этой скачке участвует женщина, - заметила Даниэль, осматривавшая жокеев, стоявших рядом с владельцами лошадей. Она без улыбки взглянула на меня.

- Что вы подумаете, если вас победит женщина?

- Что у нее лошадь резвее моей, - ответил я.

- Ох ты…

Принцесса улыбнулась, но ничего не сказала. Она знала, что я не люблю состязаться с немногими профессиональными женщинами-жокеями - не из страха за свое уязвленное мужское «эго», а потому, что никак не могу подавить в себе инстинкт защитника. Соперник-мужчина упал - и пусть себе; но я так и не смог научиться спокойно перепрыгивать через упавшую женщину. Когда я представляют себе, что падения и удары копыт могут сделать с их лицом и телом, мне становилось нехорошо. Женщины-жокеи презирали меня за эту слабость и пользовались ею при любой возможности.

Глядя на Даулагири, которого водили по кругу, я подумал, что выглядит он хорошо. Лучше, чем на прошлой неделе, когда я его тренировал. Более подтянутым. Мышцы на задних ногах выступали более отчетливо. И еще он как-то так держал голову…

- В чем дело, Кит? - спросила принцесса. Я перевел взгляд на нее.

- Он стал куда лучше с прошлой недели.