1987, Горячие деньги

Его «Ровер» повернул на короткую дорожку к дому и остановился у гаража. Жервез с портфелем в руке выбрался из машины и вошел в дом. Через пять минут я подошел к парадной двери и позвонил.

Дверь открыла одна из девочек. Она сказала, обернувшись:

- Это Ян.

Жервез, все еще в деловом костюме, тут же вышел из гостиной с высоким бокалом в руке, наполненным до половины чем-то прозрачным - скорее всего шотландским виски. Он встретил меня недружелюбным взглядом и властно сказал:

- Фердинанд мне звонил. Это дело полицейских - расследовать взрыв Квантума, а не твое.

- Малкольм просил меня этим заняться, - ответил я.

- Ну, ладно, заходи, - неохотно сказал он и показал на комнату, из которой только что вышел. - Выпьешь?

- Да, налей мне.

Он наполнил еще один бокал и подал мне, указав на графин с водой, стоявший на серебряном подносе. Я разбавил свое виски, отпил и сказал:

- Благодарю.

Он кивнул, занятый своей выпивкой.

Урсула не показывалась, но из кухни доносились звонкие голоса девочек, и я решил, что она с ними. Они сказали, что я пришел, и Урсула, наверное, волновалась из-за нашей встречи.

Жервез раздраженно сказал:

- Фердинанд рассказал мне о новом завещании Малкольма. Это нелепо - вставлять туда пункт о насильственной смерти. А вдруг его случайно пристрелит какой-нибудь грабитель? Получится, что мы все останемся без наследства?

- Вряд ли это будет случайный грабитель. Скорее уж наемный убийца.

Жервез зыркнул на меня.

- Ерунда!

- А кто убил Мойру? Кто трижды пытался убить Малкольма?

- Откуда я знаю?

- Я думаю, ты мог бы пораскинуть мозгами.

- Нет. Пусть этим занимается полиция. - Он отхлебнул виски. - Где он сейчас?

- У своих друзей.

- Я предлагал ему пожить у меня, - сердито сказал Жервез, - но я, наверное, для него недостаточно хорош.

- Отец захотел побыть вдали от семьи, - ровно сказал я.

- Но тебя он оставил при себе!

- Уже нет.

Это его немного успокоило.

- Вы снова поругались? - с надеждой спросил он. Мы все еще стояли в центре комнаты, как будто предложение выпить еще не означало, что мне предлагают присесть. На пестром сероватом ковре стояли глубокие кресла, обтянутые ярким ситцем в цветочек, окна были завешены тяжелыми красными портьерами. В отделанном кирпичом камине горел недавно зажженный огонь. Я бывал в этом доме так же редко, как и у Фердинанда, и наверх никогда не заходил.

- Нет, мы не ссорились. Ты помнишь, как старый Фред взрывал пень?

Жервез быстро переключился на другую тему:

- Фердинанд говорил, что ты спрашивал об этом. Конечно, помню.

- Фред не показывал тебе, как работать со взрывчаткой?

- Нет, не показывал, должен тебя разочаровать. Ты что, хочешь сказать, что это я взорвал дом? - Его раздражение, которое он старался держать в узде, поднялось на пару единиц.

Я постарался его успокоить:

- Нет. Я только хочу узнать, не показывал ли Фред тебе и другим, как он взрывал заряд.

- Я могу отвечать только за себя, - решительно сказал Жервез. - Мне не показывал.

Жервез располнел и, я думаю, располнеет еще больше. Костюм едва на нем сходился. Я никогда так не растолстею. Жервез самый высокий и крупный из детей Малкольма и, наверное, самый сильный. На вид это уверенный в себе, преуспевающий человек, но он сломался из-за отсутствия какого-то никчемного клочка бумаги, который совершенно никого не волновал, кроме него самого.

Наверное, у каждого из нас есть какой-то пунктик. Одним это помогает, другим портит жизнь. Характер отца, с его «мидасовской» одержимостью золотом, передался в какой-то мере всем его детям.

Жервез сказал:

- Малкольм даст нам что-нибудь до своей смерти?

Его голос звучал, как всегда, глубоко и уверенно, но я задумчиво смотрел на него поверх бокала и заметил легкий оттенок надежды в словах Жервеза, как будто он спрашивал не просто из интереса, а отчаянно нуждался в деньгах Малкольма. Сами собой всплыли в памяти заметки Нормана Веста: «…стал очень нервным и продает клиентам одну дешевку. Слишком осторожничает - это плохой признак для биржевого маклера…» У прочного благосостояния Жервеза неожиданно могут оказаться глиняные ноги…

Я ответил на поставленный вопрос буквально, не обращая внимания на скрытый подтекст:

- Я говорил с ним об этом. Он ответил, что подумает.

Жервез разозлился.

- Проклятый старый дурак! Он все играет с нами в эти чертовы игры! Назло нам выбрасывает деньги на ветер! Покупает этих проклятых лошадей! Я готов удавить его своими руками! - Он резко замолчал, как будто испугался, что в какой-то мере сейчас признал свою вину. - Это просто фигура речи, - и мрачно зыркнул на меня.

Я продолжал, делая вид, что не заметил его вспышки:

- Я поговорю с ним еще. Вивьен тоже пристала к нему с этим, но выбрала далеко не лучшие слова для убеждения и только настроила Малкольма против себя. Отец упрямец, как и любой из нас. Он уперся, и чем больше мы будем его уговаривать, тем тверже он будет стоять на своем.