1990, Испытай себя

Я перехватил ее поводья левой рукой, а правой - просто крепко прижал к себе; по мере того как ее лошадь отходила в сторону, Мэкки соскальзывала с седла, пока наконец не очутилась лежащей на холке Обидчивого поперек моих коленей. Я удерживал ее и не давал ей упасть, но с ней я не мог и спешиться, поэтому обеими руками я начал подтягивать ее и взваливать на Обидчивого до тех пор, пока она не оказалась в полулежачем-полусидячем положении поперек передней части моего седла. Обидчивому это явно не понравилось. К тому же и лошадь Мэкки уже отошла на всю длину поводьев и вот-вот готова была вырваться; я начал мучительно соображать, что лучше: отпустить ее лошадь или постараться удержать, везде лед, а он представляет опасность; если отпустить, то, возможно, мне удастся убедить Обидчивого вернуться домой с двойным грузом и избавить нас от больших несчастий, чем обморок. Настоятельная необходимость оказать ей срочную помощь требовала действий, и я готов был сделать все возможное.

Обидчивый безошибочно понял команду, поданную моими ногами, и послушно повернул в сторону дома. Я решил, что лошадь Мэкки, пока она идет с нами, тоже не буду отпускать, и та, будто получив сообщение о необходимости возвращаться домой, словно в сказке, вела себя послушно и больше не пыталась убежать.

Не прошли мы и трех шагов, как Мэкки очнулась и пришла в полное сознание, подобно внезапно зажегшемуся огоньку.

- Что произошло?…

- У вас был обморок. Вы начали падать.

- Я не могла так устать, - ответила она, явно не сомневаясь, что, тем не менее, все так и было. - Позвольте мне спешиться. Я ужасно себя чувствую.

- Вы можете стоять? - волнуясь, спросил я. - Давайте я лучше довезу вас так.

- Нет. - Она перевернулась на живот и начала медленно сползать вниз, пока ноги не коснулись земли. - Какая глупость. Сейчас со мной все в порядке, действительно, все нормально. Передайте мне поводья.

- Мэкки…

Неожиданно она отвернулась, и ее судорожно вырвало на снег.

Я спрыгнул с Обидчивого и, не выпуская поводьев наших лошадей, поспешил на помощь моей спутнице.

- О боже, - слабым голосом, доставая платок, сказала она. - Должно быть, съела чего-нибудь…

- Не мою готовку?

- Нет, - комкая платок, выдавила улыбку Мэкки. Они с Перкином вчера вечером ушли до того, как я подал приготовленных в гриле цыплят.

- Я чувствую недомогание уже несколько дней.

- Сотрясение мозга.

- Нет, это началось еще до катастрофы. Видимо, это результат напряжения после судебного процесса. - Она сделала несколько глубоких вдохов и вытерла нос. - Сейчас я чувствую себя вполне нормально. Не знаю, в чем тут дело.

Она с недоумением смотрела на меня, я же отчетливо увидел, какая мысль промелькнула у нее в голове и изменила выражение лица, на котором отразилась смесь удивления и надежды… и радости.

- Ах! - возбужденно воскликнула она. - Вы думаете… я имею в виду, что меня подташнивает по утрам уже всю эту неделю… а после двух лет бесплодных попыток я уже перестала на что-либо надеяться, но все равно я не знала, что это приводит к таким болезненным ощущениям в самом начале… я имею в виду, я даже не подозревала… все эти женские недомогания проходят у меня очень нерегулярно.

Она замолчала и рассмеялась.

- Не говорите Тремьену. Не говорите Перкину. Я немного подожду, чтобы убедиться наверняка. Но я уверена. Этим объясняются многие странные ощущения, которые я испытывала на прошлой неделе, например зуд в сосках. Мои гормоны, должно быть, бунтуют. Не могу этому поверить. Мне кажется, я взорвусь.

Я подумал, что никогда раньше не видел такой неподдельной радости, и был чрезвычайно рад за Мэкки.

- Вот это открытие! - продолжала она. - Будто глас ангельский… если это не богохульство.

- Повремените с окончательным выводом, - осторожно сказал я.

- Не будьте глупеньким. Я знаю. Неожиданно она опустилась на землю:

- Тремьен, должно быть, сходит с ума, что нас нет.

- Я поскачу к нему и скажу, что вы нездоровы и должны возвращаться домой.

- Нет, ни в коем случае. Я в порядке. Никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Все великолепно. Подсадите меня.

Я сказал, что ей необходим отдых, но она категорически отказалась. В конце концов мне пришлось уступить ее - настойчивости - я аккуратно приподнял свою спутницу и усадил в седло, сам же вскарабкался на широкую спину Обидчивого. Как ни в чем не бывало она натянула поводья и, оглянувшись, чтобы убедиться, следую ли я за ней, средним кантером поскакала по дорожке. Я присоединился к ней, надеясь, что весь путь мы будем выдерживать этот темп, но, как только я догнал ее, она немедленно увеличила скорость; осадить коня у меня не хватило бы опыта - мог бы запросто вылететь из седла, поэтому, прижав руки к холке Обидчивого, как учила Мэкки, я понесся вслед, положившись на удачу.