1990, Испытай себя

Под конец Мэкки пустила свою лошадь быстрым галопом, и именно на такой скорости мы проскакали мимо Тремьена. Я был абсолютно уверен, что Тремьен не покинул своей наблюдательной площадки и смотрит на нас, хотя даже боковым зрением я его не видел, поскольку полностью сосредоточился на том, чтобы не потерять равновесия, не выпустить поводьев и не прозевать какого-нибудь препятствия прямо перед собой.

Обидчивый, слава Всевышнему, замедлил бег сразу же, как это сделала лошадь Мэкки, и остановился в весьма естественной манере без всякого намека сбросить седока, будь то в пятницу или в какой другой день. Бездыханный и в то же время возбужденный, я подумал, что еще одна или две такие пробежки, и я запросто сыграю в ящик прямо с широкой спины Обидчивого.

- Где вас черти носили? - обратился ко мне Тремьен сразу же, как только подошел к участникам пробежки. - Я уж подумал, что у вас душа ушла в пятки и вы решили не рисковать.

- Мы просто разговаривали, - вмешалась Мэкки.

Тремьен взглянул на ее сияющее в данный момент лицо и, вероятнее всего, сделал неправильный вывод, но комментировать это никак не стал. Он велел всем вернуться назад, спешиться и остальной путь идти пешком, держа лошадей в поводу, - словом, все как обычно.

Мэкки, заняв свое место во главе смены, попросила меня быть замыкающим и проследить за тем, чтобы никто не отстал. Я так и сделал. Трактор Тремьена тарахтел где-то далеко позади.

Громко топая, он вошел на кухню как раз в тот - момент, когда я доставал из буфета апельсиновый сок, и без какой-либо преамбулы требовательно спросил:

- О чем вы разговаривали с Мэкки?

- Она сама вам расскажет, - улыбнулся я.

- К Мэкки «вход воспрещен», - воинственно вскинулся Тремьен.

Я отложил банку с апельсиновым соком и выпрямился, не совсем, впрочем, зная, что ответить.

- Если вас интересует, нравится ли мне Мэкки, - начал я, - то я отвечу: да, она восхитительная женщина, но «вход воспрещен», согласен. Мы не флиртовали, просто болтали, или назовите это как вам больше нравится. Здесь вы ошибаетесь.

Минуту он молчал с недовольным видом, затем изрек:

- Тогда все в порядке.

Я подумал, что в отношении Мэкки он не меньший собственник, чем Перкин.

Некоторое время спустя, когда он расправлялся с тостом, который я для него приготовил, мне показалось, что наш разговор забыт.

- Вы можете совершать проездки каждое утро. Если вам нравится.

Он не мог не заметить удовольствия на моем лице.

- Мне это очень нравится.

- Тогда решено.

День прошел в обычной, я бы даже сказал рутинной, манере: вырезки, бутерброды с мясом, диктофон, вечерняя выпивка, приход из школы Гарета, стряпанье ужина. Замечу: недоверие ко мне со стороны Ди-Ди исчезло, со стороны Перкина - нет. Тремьен, казалось, принял мои утренние уверения, а Мэкки, улыбаясь в свой стакан с чистым тоником, старательно отводила от меня глаза, боясь выдать ту тайну, которая легла между нами.

В субботу утром я вновь проезжал Обидчивого, однако Мэкки так и не появилась, известив по телефону Тремьена, что нездорова. Она вместе с Перкином появилась на кухне только к завтраку, причем рука Перкина в высшей степени вальяжно покоилась на ее плече.

- Мы хотим тебе что-то сказать, - обратился он к Тремьену.

- А, да? - Тремьен копался в каких-то бумагах.

- Да. Слушай внимательно. У нас будет ребенок.

- Мы так думаем, - добавила Мэкки. Тремьен сразу же стал весь внимание и как-то заметно просветлел от удовольствия. Будучи человеком сдержанным, он не бросился их обнимать, а как-то по-кошачьи заурчал и стукнул кулаком по столу. Его сын и невестка, довольные собой, уселись пить кофе и начали вычислять месяц, когда должен родиться ребенок, - получался сентябрь, но они не были абсолютно уверены.

Мэкки одарила меня застенчивой улыбкой, которую Перкин простил. Сейчас они выглядели более влюбленными, более расслабленными, как будто прежнее напряжение, вызванное долгими неудачами в зачатии ребенка, наконец спало.

После завтрака я все утро трудился над вырезками, жалея о том, что некому поддержать мои силы несколькими чашечками кофе, - Ди-Ди по субботам не работала. Гарет ушел на субботние утренние занятия, приколов рядом с уже известным сообщением новое: «Футбольный матч, дневной».

Затем я записывал Тремьена, который, ругаясь, что даже по телевидению перестали показывать скачки, продолжил излагать сагу о своих юношеских годах и остановился на том моменте, когда вместе с отцом отправился в бордель.

- Мой папаша не признавал никого, кроме самой мадам, а та поначалу отбрехивалась, говорила, что уже давно сама не практикует, но под конец все-таки сдалась, приняла его, психованного старого обольстителя.

Вечером я накормил нас троих бараньими отбивными, картошкой в мундире и грушами.

В воскресенье утром зашли Фиона с Гарри проведать своих лошадей, а затем обмыть это дело с Тремьеном в семейной комнате. Вместе с ними заявился Нолан. Льюиса не было. За Гарри по пятам тихонько следовала его тетка, еще одна миссис Гудхэвен. Мэкки, Перкин и Гарет не выказали и тени удивления - видимо, эти визиты являли собой давно заведенный ритуал.