1992, Движущая сила

- Тут не так просто. - Внезапно он стал осторожным. - По нему пока нет отчета. Насколько я знаю, его еще не вскрывали. У них понедельник тяжелый день.

- Когда узнаешь, скажешь мне?

- Не могу обещать.

- Ладно, ты все же постарайся.

Он как-то неуверенно согласился, а я подумал, уж не наговорили ли ему те двое в штатском, что я по другую сторону баррикады. Так или иначе, свое слово насчет Кевина Кейта Огдена он сдержал, и, может быть, наше длительное знакомство поможет нам сохранить дружеские отношения.

Какое-то время я сидел, размышляя над всем происшедшим за последние пять дней, но тут вдруг снова зазвонил телефон, и это на самом деле была моя сестра.

- Ты хоть один телефон пропустил? - спросила она. - Меня тут забросали требованиями позвонить Фредди. Что случилось?

- Сначала скажи, где ты и как у тебя дела?

- Надо думать, ты рассылал все эти сигналы SOS не для того, чтобы просто поболтать?

- В общем, нет. Но, если нас разъединят, где мне тебя искать?

Она назвала номер, который я присовокупил к уже имеющемуся списку.

- Квартира профессора Куиппа, - коротко добавила она.

Вряд ли кто-нибудь, кроме меня, знал, где ее можно найти. У нес в разное время было несколько любовников, все при бородах и научных званиях. Судя по всему, профессор Куипп последний из их числа. Я, однако, не допустил оплошности и не высказал вслух этого предположения.

- Я тут подумал, - начал я неуверенно, - не могла бы ты кое-что для меня проанализировать. Может, в химической лаборатории?

- Что именно?

- Неизвестную жидкость в пробирке объемом 10 мл.

- Ты это серьезно? - Похоже, она подумала, что я сошел с ума. - Что это? Где ты это взял?

- Если бы я знал, мне не надо было бы ничего выяснять.

- Господи, братец… - Неожиданно тон ее стал более дружелюбным. - Давай все с начала.

Я рассказал ей о сумке, найденной в фургоне, и шести пробирках в термосе.

- Тут много всякого случилось, - сказал я. - Я хочу знать, что перевозили с помощью моих фургонов, а кроме тебя, я могу обратиться разве что к местному ветеринару или в жокейский клуб. Я, так и быть, пошлю в жокейский клуб пару пробирок для порядка, но я хочу сам знать ответ, а если я передам это дело в руки любых властей, я потеряю над ним контроль.

Насчет того, как можно потерять контроль над результатами исследований, ей было хорошо известно. Такое с ней однажды случилось, и она до сих пор не могла себе этого простить.

- Я и подумал, - продолжил я, - может, у тебя есть знакомый, у кого имеется газовый хроматограф, или как он там называется, и он сможет произвести анализ лично для меня.

- Да, я могу это сделать, - медленно сказала она, - но ты уверен, что это необходимо? Мне бы не хотелось одалживаться без надобности. Что еще случилось?

- Двое мертвецов и пустые контейнеры, прикрепленные к днищу моих фургонов, по меньшей мере трех.

- Какие мертвецы?

- Пассажир, которого подобрали по дороге, и мой механик. Он и нашел контейнеры.

- Что за контейнеры?

- Может, для контрабанды. Она помолчала, раздумывая.

- Что бы это ни было, - проговорила она, - может статься, что тебя посчитают замешанным в том, что происходит.

- Именно. Почти наверняка, если припомнить, как вели себя двое полицейских, что сегодня были здесь.

- А ты, конечно, без ума от полиции.

- Я уверен, - сказал я, - что полным-полно культурных, интеллигентных полицейских, умеющих сопереживать и при этом хорошо работать. Просто мне лично попадались такие, в которых осталось мало чего человеческого.

Как и я, она должна была помнить тот случай в далеком прошлом, когда я умолял полицию (не Сэнди и не в Пиксхилле) защитить молодую женщину от ее буйного мужа. «Домашними сварами мы не занимаемся», - услышал я надменный ответ, а неделю спустя он забил ее до смерти. Потом они пожимали плечами, доводя меня до белого каления, хотя лично меня все это не слишком касалось. Ту женщину я едва знал. Официальное безразличие оказалось смертельным в прямом смысле этого слова. Слишком поздно появилась инструкция, что «домашние свары» должны быть предметом разбирательства.

- Как вообще дела? - спросила Лиззи.

- Дела идут, контора пишет.

- А личная жизнь?

- Полный застой - И сколько же времени прошло с той поры, когда ты носил цветы на могилу?

- Вчера там был.

- Правда? - Она никак не могла решить, то ли не верить, то ли приятно удивляться. - Нет… ты не врешь?

- Не вру. Впервые после Рождества.

- Опять твоя убийственная честность Когда-нибудь она доведет тебя до беды, можешь мне поверить. - Она замолчала, соображая. - А как ты собираешься переправить мне эти пробирки?

- Почтой, очевидно. Может, с посыльным?

- Гм. - Пауза. - Что ты завтра собираешься делать?

- Поеду в Челтенгем. Там скачки с препятствиями.

- В самом деле? После того как ты прекратил выворачивать себе душу над этими препятствиями, я как-то не в курсе. Может, я прилечу? У меня тут парочка выходных. Сможем посмотреть скачки по телевизору, ты мне все расскажешь, потом пойдем пообедаем, а в среду утром я улечу назад. Приготовь мою старую комнату. Ну как, годится?

- Ты куда приедешь, домой или на ферму?

- Домой, - заявила она решительно. - Так проще.