1994, Дикие лошади

- О, должно быть, около трех. Понимаете, дорогой, он живет в Суррее. Это долгий путь, и он уже лег спать, по его словам, когда я попросила его приехать… Я только хотела с кем-нибудь поговорить, но он настоял на том, чтобы приехать… Это очень мило с его стороны, не так ли?

- Да, - отозвался я.

- Он задернул занавески, конечно, и зажег везде свет. Он был очень сердит на меня, что я сидела в темноте и не позвонила Робби Джиллу. Но ведь Робби может только официально засвидетельствовать, что Валентин мертв. Пол не понимает, что я хотела просто побыть в темноте с Валентином. Это было как-то уютно. Понимаете? Словно прощание. Просто мы вдвоем, как будто мы снова стали детьми.

- Да, - ответил я.

- Пол разумно мыслит, - признала она, - но я устаю от него. Мне жаль, что я разбудила вас так рано. Но Пол был так сердит на меня… что я позвонила вам, когда он пошел в ванную, потому что иначе он мог остановить меня. Я какая-то сама не своя, я чувствую себя такой слабой.

- Я рад, что я здесь, - заверил я ее. - Вам нужно сейчас поспать.

- О, я не могу. Я должна бодрствовать, чтобы встретить Робби. Я так боюсь, что Пол будет груб с ним.

Наверняка, подумал я.

Упомянутый Пол вошел в комнату, вновь включив верхний свет.

- Что вы делаете тут вдвоем? - требовательно спросил он. - Матушка, уйди отсюда и перестань расстраивать себя. Дядюшка получил блаженное избавление, как мы все знаем. Сейчас нам следует поговорить о твоем будущем и о моих планах на это будущее.

Плечи Доротеи напряглись под моей рукой. Я снял руку и вместе с Доротеей вышел из комнаты Валентина обратно в кухню, вновь потушив резкий верхний свет. Выходя, я бросил взгляд на спокойное старое лицо, скрытое полутенью. Вечная, непреходящая тень.

- Конечно, ты не должна оставаться здесь, - говорил Пол своей матери на кухне. - Тебе почти восемьдесят. Я не могу должным образом присматривать за тобой, когда ты живешь так далеко от меня. Я почти договорился с домом престарелых, чтобы, когда Валентин умрет, ты могла снять там комнату. Я сказал им, что ты приедешь на этой неделе. Это меньше чем в миле от моего дома, так что Дженет сможет навещать тебя каждый день.

Доротея выглядела почти испуганной.

- Я не поеду, Пол, - возразила она. - Я останусь здесь.

Игнорируя ее возражения, Пол продолжал:

- Ты можешь уже начать паковать свои вещи. Зачем тянуть время? Я выставлю твой дом на продажу уже завтра и перевезу тебя сразу же после похорон.

- Нет, - промолвила Доротея.

- Я помогу тебе, пока я здесь, - милостиво пообещал ее сын. - Все вещи Валентина надо рассортировать и тем или иным путем избавиться от них, конечно. Фактически часть книг я могу увезти немедленно. Я привез две или три пустые коробки.

- Только не книги, - твердо сказал я. - Он оставил свои книги мне.

- Что? - Нижняя губа Пола некрасиво отвисла. - Он не мог этого сделать, - свирепо сказал он. - Он оставил все матушке. Мы все знаем это.

- Оставил вашей матери все, кроме книг. Доротея кивнула.

- Валентин сделал дополнительное распоряжение к завещанию около двух месяцев назад, оставив свои книги Томасу.

- Старик был чокнутый. Я опротестую завещание.

- Вы не можете опротестовать его, - рассудительно возразил я. - Валентин оставил все, кроме книг, вашей матери, а не вам.

- Тогда матушка опротестует его!

- Нет, я не сделаю этого, дорогой, - мягко сказала Доротея. - Когда Валентин спросил меня, что я думаю о том, чтобы он завещал книги и бумаги Томасу, я сказала, что это прекрасная идея. Я никогда не прочитаю их и даже не смогу толком просмотреть, а Валентин знал, что Томас будет беречь их, и он пригласил нотариуса, чтобы сделать дополнительное распоряжение, а Бетти, моя подруга, и Робби Джилл, наш доктор, засвидетельствовали его подпись в присутствии нотариуса. Он подписал это в собственной гостиной, и не было вопросов о том, в своем ли уме Валентин, поскольку и доктор, и нотариус были согласны с этим. И я не понимаю, о чем ты тревожишься, ведь это просто куча старых формуляров, сборников вырезок и книг о скачках.

Мне казалось, что Пол куда более расстроен, чем должен был бы. Он, видимо, почувствовал мое удивление, потому что начал подыскивать разъяснения, ненавидя меня за то, что я заставил его делать это.

- Валентин когда-то говорил мне, что в его коллекции могут быть некоторые ценности, - сказал он. - Я намерен оценить их и продать… для матушкиного благополучия, разумеется.

- Эти книги завещаны Томасу, - отважно повторила Доротея, - и я никогда не слышала, чтобы Валентин намекал на их ценность. Он хотел, чтобы Томас забрал их ради памяти о прежних временах и еще потому, что Томас был так добр и приходил читать Валентину.

- Ага! - едва ли не завопил торжествующе Пол. - Это дополнение будет недействительно, потому что Валентин не видел то, что подписывал!

Доротея запротестовала:

- Но он знал, что подписывает.

- Откуда он мог знать? Скажите-ка мне!