1995, Дорога скорби

Пресса в конце концов утратила интерес к ежедневному изничтожению Сида Холли, и шоу Эллиса Квинта прервалось на летние каникулы. Я пару раз ездил в Кент, привез Рэчел несколько новых рыбок, сидел с ней на полу, играл в шашки. Ни я, ни Линда не заговаривали об Эллисе. Она каждый раз говорила мне «до свидания» и спрашивала, когда я приеду снова. По ее словам, Рэчел больше не снились кошмары. Они отошли в прошлое.

Незаметно наступил и прошел август. Ни одна лошадь не пострадала.

«Горячая линия» остыла. Индия Кэткарт занималась любовницей одного члена кабинета, но каждую пятницу привычно отвешивала мне пинка. Я на две недели съездил в Америку и проехался верхом по горам Вайоминга, окунувшись в умиротворение лесов и синеву близкого неба.

В сентябре, в одно субботнее утро после ясной лунной ночи, обнаружился жеребец с отрезанной передней бабкой.

Я услышал об этом по радио, когда пил кофе на кухне.

- Слушатели могут припомнить, - говорил диктор, - что в июне в подобном же нападении экс-жокей Сид Холли обвинил Эллиса Квинта. Квинт открещивается от этого последнего инцидента, торжественно заявляя, что он совершенно не в курсе дела.

Звонков из «Памп» по «горячей линии» не было, но Норман Пиктон накалял провода.

- Вы слышали? - требовательно спросил он. - Да. Но без подробностей.

- На этот раз - годовалый жеребенок. Двухлеток сейчас в полях нет, но зато есть сотри годовичков.

- Да, - согласился я. - Начинают продавать жеребят.

- Тот, о котором идет речь, принадлежит кому-то из окрестностей Нортгемптона. Они с ума сходят. Их ветеринар избавил животное от страданий. Но знайте вот что. Адвокаты Эллиса Квинта уже заявили, что у него алиби.

Я молча стоял посреди своей гостиной, глядя в окно.

- Сид? - М-м.

- Вы должны будете разбить это алиби. Иначе оно разобьет вас.

- М-м.

- Черт побери, скажите же что-нибудь еще.

- Это может сделать полиция. Это ваша работа.

- Посмотрите проблеме в лицо. Они не будут сильно стараться. Они собираются поверить в это алиби, если оно достаточно надежно.

Я в оцепенении спросил:

- Вы думаете - вы действительно думаете, что суперреспектабельный адвокат может посмотреть сквозь пальцы на то, что его клиент калечит… убивает… жеребенка - или кому-то платит, чтобы тот это сделал, - чтобы бросить тень сомнения в деле о другом жеребце?

- Если ставить вопрос так - то нет.

- И я не верю.

- Итак, Эллис Квинт устроил это сам, а что он устроил, то вы можете разрушить.

- У него было больше двух месяцев, чтобы составить план.

- Сид, - сказал он, - отступать - это на вас не похоже.

Я подумал, что, если бы его постоянно, безжалостно и систематически преследовала клевета, он мог бы чувствовать то же, что и я, и если не отступить совершенно, то, по крайней мере, устать от сражений.

- Полиция Нортгемптона вряд ли примет меня с распростертыми объятиями, - сказал я.

- Раньше это вас никогда не останавливало.

Я вздохнул.

- Вы можете выяснить в нортгемптонской полиции, что у него за алиби?

- Попробую. Я перезвоню вам.

Я положил трубку и подошел к окну. Небольшая площадь выглядела мирной и безопасной, обнесенный оградой сад - зеленым пристанищем, где поколения детей состоятельных родителей резвились и играли, пока их няньки сплетничали. Я провел детство в трущобах Ливерпуля, мой отец умер, мать болела раком. Я никоим образом не сожалел о разнице в происхождении. Может быть, из-за этих трущоб я сейчас еще больше ценю этот сад. Я гадал, как поступили бы дети, выросшие в этом саду, с Эллисом Квинтом. Позже Норман перезвонил еще раз.

- Ваш друг, - сообщил он, - провел ночь на частном танцевальном вечере в Шропшире, почти в сотне миль к северо-западу от этого жеребца.

Бессчетное множество друзей подтвердит его присутствие, включая хозяйку вечера, герцогиню. Вечер был в честь двадцать первого дня рождения наследника.

- Черт возьми.

- Он вряд ли мог найти более заметное или неопровержимое алиби.

- И какая-нибудь девица будет клясться, что она спала с ним на заре.

- Почему на заре?

- Потому что так и бывает.

- Откуда вы знаете?

- Не ваше дело, - сказал я.

- Вы плохой мальчик, Сид.

Когда-то был, подумал я. Пока не появилась Дженни. Лето, танцы, роса, влажная трава, хихиканье и страсть. Давным-давно и совершенно невинно.

Жизнь - сволочная штука, подумал я.

- Сид, - донесся до меня голос Нормана, - вы понимаете, что суд состоится через две недели в понедельник?

- Понимаю.

- Тогда шевелитесь с этим алиби.

- Есть, сэр, инспектор.

Он рассмеялся.

- Засадим поганца обратно за решетку.

В четверг я поехал встретиться с герцогиней из Шропшира, для которой в прежней своей жизни выигрывал призы. У нее даже был мой портрет верхом на ее любимой лошади, но я уже не был ее любимым жокеем.

- Да, конечно, Эллис был здесь всю ночь, - подтвердила она.

Невысокая, тонкая - и поначалу нелюбезная, она провела меня через украшенный доспехами холл своего продлеваемого сквозняками старого дома в гостиную, где до моего приезда смотрела по телевизору скачки.