1996, По рукоять в опасности

Дик Фрэнсис 1996, По рукоять в опасности

Аннотация

В результате финансовых махинаций на грани краха оказывается пивоваренный завод сэра Айвэна Вестеринга. И в тот же день неизвестные жестоко избивают его пасынка, художника Александра Кинлоха. Что это - несчастливое совпадение или кто-то кровно заинтересован в том, чтобы заранее вывести умного и энергичного противника из игры, не дать ему ухватиться за рукоять расследования и разрушить планы аферистов?

ПЕСНЬ НА СМЕРТЬ БЁДЫ Перед своей кончиной никто не бывает настолько мудр, чтобы задуматься над тем, какой приговор - милостивый или беспощадный - будет вынесен его душе после смертного часа.

ГЛАВА 1

Не думаю, чтобы мой отчим, умирая, хотел захватить меня с собой туда, откуда не возвращаются. И не его вина, что я едва не последовал за ним.

Мать прислала мне почтовую открытку. Я прочел ее, уже выходя из почтового отделения маленькой деревушки, куда приезжал раз в две недели забрать пришедшую на мое имя корреспонденцию. Открытка пролежала, ожидая меня, почти десять дней. Среди прочего там было написано: «Наверное, мне следует сообщить, что у твоего отчима был сердечный приступ».

Вряд ли наши отношения с отчимом можно было назвать сердечными, но известие о его болезни огорчило меня. Я вошел в магазин, торгующий всякой всячиной, и попросил позволения у хозяина позвонить в Лондон.

- Вы заплатите как обычно, мистер Кинлох?

- Разумеется.

Хмурый старик Дональд Камерон поднял перемычку прилавка, открывая мне доступ к его собственному, ревностно охраняемому аппарату, укрепленному на стене. Предусмотрительно установленный снаружи телефон общего пользования из-за варварского обращения с ним чуть ли не каждые полчаса ломался, поэтому старый Дональд предлагал внушающим доверие клиентам воспользоваться его собственным аппаратом. За эту услугу он брал драконовскую плату, отчего я, грешным делом, подозревал, что не кто иной, как сам старик, и выводил регулярно из строя менее прибыльную технику за дверьми своего заведения.

- Мама? - спросил я, как только меня соединили с Лондоном. - Это Ал.

- Александр, - автоматически поправила она, е одобряя моей аббревиатуры. - Ты из Шотландии?

- Да. Как там старина?

- Твой отчим, - с оттенком упрека в голосе произнесла она, - отдыхает.

- Э-э-э… где? В госпитале? Или в лучшем мире?

- В постели.

- Так он жив?

- Конечно, жив.

- Но твоя открытка…

- Ничего страшного не случилось, - холодно сказала мать. - У него были какие-то боли в груди, поэтому он неделю провел в клинике. Но сейчас уже дома.

- Может, мне лучше приехать? - из вежливости спросил я. - Тебе нужна помощь?

- За ним ухаживает фельдшер, - ответила мать.

Мне иногда казалось, что несокрушимое хладнокровие моей матери проистекает из неподдельного дефицита эмоциональности. Я никогда не видел ее плачущей, даже в тот день, когда ее первый муж, мой отец, погиб в результате несчастного случая на охоте. Для меня, тогда семнадцатилетнего, внезапная смерть отца явилась сильным потрясением. Мать же не пролила ни слезинки и требовала, чтобы я держал себя в руках.

Через год, оставаясь невозмутимо спокойной даже во время церемонии бракосочетания, она вышла замуж за Айвэна-Джорджа Вестеринга, баронета, владельца пивоваренного завода, одного из столпов Британского Жокейского Клуба. Мой отчим не был деспотичен, он даже отличался щедростью и широтой натуры. Вот только моего образа жизни он не одобрял. Поэтому я и он были не более чем вежливы друг с другом.

- Как он чувствует себя сейчас? - спросил я.

- Ты можешь приехать, если хочешь, - сказала мать. - Как сам решишь, - добавила она как бы между прочим.

Мать держала себя в руках и говорила ровным голосом, но в ее словах слышалась непривычная для меня просительная интонация.

- Я буду завтра, - твердо сказал я.

- Ты уверен?

Она ничем не выдала своей радости или облегчения.

- Уверен.

- Очень хорошо.

Я сунул деньги за телефонный разговор в протянутую ладонь Дональда и вернулся к своему видавшему виды четырехколесному другу. Меня вполне устраивала его исправная коробка передач, надежные тормоза и немного краски, сохранившейся на тонких металлических боках. В данный момент джип ждал меня, груженный двухнедельным запасом продовольствия, большим баллоном бутана, аккумулятором, а также тремя коричневыми картонными коробками, заполненными предметами, необходимыми для моего ремесла.

Я занимался тем, что писал картины, а жил в старой развалюхе - давно заброшенной пастушьей хижине, стоявшей на открытом ветрам горном плато. Я отрастил волосы до плеч и в свободное от творчества время играл на волынке. Мои многочисленные и весьма благородные родственники считали меня чудаком.

Одни рождаются чудаками, другие ими становятся, третьи притворяются ими. Каждому свое.

Бедный Александр. Заниматься какой-то чепухой с красками! И добро бы еще писал маслом - так нет. Он пишет какими-то ужасными, пошлыми акриловыми красками!