19a80551de29cd22aac68fc54f3430de

1918 годах не выделился ни один немецкий вождь — Людендорф всех их держал в черном теле исполнителей.

На русском фронте происходили обратные явления. Русская ставка слишком деликатничала с авторитетом

частных начальников и не хотела подрывать его, выступая в роли школьного наставника, исправляющего ошибки

учеников. Ошибочное направление движения Ренненкампфа к Кенисбергу наблюдалось ставкой в течение двух дней, вызывая недоумение; однако, генерал-квартирмейстер Ю. Данилов, руководивший русской стратегией, стеснялся

выступить с нравоучением; "местный в его близости лучше рассудит", говорил еще Суворов; когда же ставка

выступила, было уже поздно, и Самсоновская армия погибла. При эгоистических центробежных интересах фронтов —

Юго-Западного и Северо-Западного, из коих один вел австрийскую войну, а другой германскую войну, и никто не вел

мировой войны, слишком мягкие директивы ставки воспитывали не сильных и самостоятельных, а анархичных, не

признающих никакого авторитета вождей.

Конечно, бывают моменты, когда вмешательство высшего командования не только в оперативные, но и в

тактические детали является совершенно необходимым. В августе 1870 г., при следовании 1-й и 2-й прусских армий на

очень узком фронте (2 корпуса по одной дороге) к р. Саарс и многочисленных трениях на стыке между этими армиями, Мольтке самому пришлось войти в организацию марша обеих армий. В мировую войну, в августе 1914 года вся

огромная 1-я германская армия имела в своем распоряжении лишь три дороги, которые сходились в гор. Аахене. Нужно

было урегулировать движение войск по узким улицам этого города, назначить особого коменданта, составить такой

расчет, чтобы войсковой поток шел в течение 4 суток днем и ночью, обеспечить на это время довольствие войск, которые тесниной города отрезывались от тыла, и т. д. Штаб армии, естественно, должен был войти в рассмотрение

вопросов, обычно решаемых начальником дивизии иди командиром корпуса.

При проявлении непослушания на фронте Мольтке старший переходил сейчас же к форме приказа, начинающегося: "я приказываю…" и подписываемого прусским королем. Когда мы проглядываем историю войн 1866 и

1870 годов и наталкиваемся на такие редкие приказы, мы можем быть уверены, что Мольтке приходилось

преодолевать какого-нибудь внутреннего врага, не считавшегося с авторитетом его директив (Фогель фон-Фалькенштейн, Штейнмец).

Гражданская война 1818 -1920 г.г. вследствие буйного проявления частной инициативы и недостаточной

авторитетности ставки обнаружила, несмотря на свою маневренность, такую же тенденцию к централизации

управления и приказу, как и позиционный период мировой войны. Недостаточная авторитетность сказывалась в том, что ставке приходилось еще в 1920 году начерно передавать свои директивы во фронты, и лишь по установлении

соглашения с ними, они отдавались набело. Спецы консультировали и советовали в своих директивах, последние

потеряли необходимый им характер волеизъявления, а подчинение одного начинается только там, где выступает водя

другого. Как в мировую, так и в гражданскую войну широкое распространение в управлении русской ставки получили

разговоры по прямому проводу. Переговоры по телеграфу штабных сотрудников, для устранения возникающих

недоразумений, представляют нормальное явление. Но совершенно другой характер имеют разговоры между

полководцем и старшими оперативными начальниками. Дискуссия между начальником и подчиненным, стремление

старшего убедить младшего или наоборот — нам представляются совершенно неуместными. Всякие объяснения, опасения, советы, соображения, просьбы могут только подорвать действительность директивы или приказа. Лишь

начальник, пользующийся особенно крупным авторитетом, может пытаться влить разговором струю энергии и

бодрости в исполнение своего подчиненного. Вообще же, авторитетность управления выиграет, если подчиненный

будет представлять по телеграфу свои доклады, а начальник свое согласие или несогласие, довольство или

недовольство изложит в ответе, облеченном в повелительную форму приказа. На точную, исчерпывающую, жесткую

редакцию телеграфного ответа много времени не потребуется.

Однако, в конечном счете, и здесь обстоятельства повелевают; управление — дело такта и познания

человеческой психологии. Один подчиненный требует и заслуживает свободы, другого необходимо вести на твердом

поводу, третий, великий и необходимый человек, капризничает, и его надо уговаривать. Настоящая организация

начинается там, где нет людей, без которых нельзя обойтись, а настоящее управление там, где можно ликвидировать

любой генеральский каприз в течение двух-трех часов, где нет попутчиков, а есть дисциплина.

Люди очень упрямы; между самыми упрямыми бывают прекраснейшие военные начальники. Использование их