1b353ea713c73c68451a843e6ddfd834

  Он был одним из моих соседей по столу. С другой стороны от меня сидел пожилой граф, который понятия не имел, кто я, и забрасывал меня пышными комплиментами. Слева от Лазаря сидела жена знаменитого дипломата, которая говорила только на французском. Блюда тоже были французские. Между переменами блюд и отрывками разговора на французском Лазарь повернулся ко мне и сказал очень тихо и естественно, без какого-либо вступления, словно мы просто продолжили разговор, начатый намного ранее:

  - И что вы решили делать?

  Я медленно управлялась с птицей под соусом. Склонилась над тарелкой с ножом и вилкой в руке, улыбнулась ему и ответила настолько легко, словно это была пустая болтовня.

  - Я решила заполучить его. В смысле, вернуть.

  - Это невозможно, - сказал Лазарь. - Он вас никогда не бросал. Вот поэтому и невозможно его вернуть. Вернуть можно неверного. Того, кто ушел. Но того, кто никогда на самом деле не уходил, вернуть невозможно. У вас не получится.

  - Так зачем же он женился? - спросила я.

  - Потому что иначе он был бы потерян.

  - Каким образом потерян?

  - Эмоционально. Он почувствовал что-то, что было намного сильнее, чем он, и почувствовал, что он этого недостоин.

  - Эмоционально? - спросила я тихим ровным голосом, склонившись над столом, чтобы никто больше меня не услышал. - Это та эмоция, которая привязывает его к женщине с сиреневой лентой?

  - Что вам об этом известно? - Лазарь напрягся.

  - Лишь то, что мне нужно знать, - честно ответила я.

  - Кто вам это рассказал? Петер?

  - Нет, - ответила я. - Вам не кажется, что мы знаем всё о тех, кого любим.

  - Это правда, - мрачно ответил Лазарь.

  - А вы? - я удивилась спокойствию своего голоса. - Вы знаете женщину с сиреневой лентой?

  - Я...? - пробормотал Лазарь и кивнул лысой головой. Он явно расстроился. - Да, я ее знаю.

  - Вы иногда с нею видитесь?

  - Редко. Практически никогда, - он посмотрел в потолок. - Я не видел ее уже очень давно.

  Лазарь начал нервно стучать по столу своими длинными костлявыми пальцами. Жена дипломата сказала что-то по-французски, я ответила что-то на вопрос старого графа, а он, бог весть зачем, пытался меня развлечь парочкой китайских изречений. Но мне было сложно сосредоточиться на его китайских изречениях. Принесли шампанское и фрукты. Когда я сделала первый глоток бледно-розового шампанского, и графу удалось с определенными трудностями выпутаться из разговора о китайских изречениях, Лазарь снова повернулся ко мне.

  - Зачем вы надели сегодня вечером этот сиреневый бант?

  - Вы заметили? - спросила я и сорвала виноградину с грозди.

  - Сразу же, как только вы вошли в комнату.

  - Как вы думаете, Петер тоже заметил?

  - Будьте осторожны, - предупредил меня Лазарь. - Вы играете в опасную игру.

  Мы посмотрели на Петера, словно заговорщики. Было что-то призрачное в огромном зале, в трепещущем пламени свеч, в приглушенных тонах нашего разговора, в словах, которые мы произнесли, а еще более - в настроении, которое они навеяли. Я сидела прямо, не шевелясь, смотрела вперед и улыбалась, словно мои соседи по столу развлекали меня чудесными шутками и очаровательными историями. Нет нужды говорить, что меня заинтересовало сказанное Лазарем. Никогда прежде или после того я не слышала ничего, что заинтересовало бы меня больше, чем слова Лазаря в тот вечер.

  Когда мы встали из-за стола, Петер подошел ко мне.

  - Вы так много смеялись за ужином, - сказал он. - Вы бледны. Не хотите выйти в сад?

  - Нет, - ответила я. - Со мной всё в порядке. Это просто свет.

  - Идемте в теплицу, - сказал Лазарь. - Там можно выпить крепкого кофе.

  - Возьмите меня с собой, - нервно улыбнулся Петер. - Я бы тоже не отказался посмеяться.

  - Нет, - ответила я. Лазарь со мной согласился.

  - Нет. На этот раз правила игры отличаются от установленных ранее. На этот раз мы играем вдвоем, и тебе присоединиться нельзя. Иди поговори со своими графинями.

И тут муж заметил сиреневую ленту. Он по своему обыкновению близоруко заморгал и невольно наклонился ко мне, словно что-то изучал. Потом Лазарь взял меня за руку и увел.

  Я оглянулась у входа в теплицу. Муж по-прежнему стоял в дверях обеденного зала, перед ним убирали со стола, он близоруко смотрел на нас. На его лице было так много печали, беспомощности, и, да, отчаяния, что я невольно остановилась и оглянулась. Думала, при виде его мое сердце разобьется. Наверное, я никогда не любила его больше, чем в тот момент.

  Так вот мы сидели в теплице, мы с Лазарем...Надеюсь, эта история тебе не наскучила? Скажи, если надоест. Но долго надоедать тебе не буду. Знаешь, тот вечер промелькнул, как сон.

  Теплица была наполнена ароматами, теплая и влажная, климат тяжелый, как в джунглях. Мы сели под пальмой, в открытую дверь были видны ярко освещенные залы... Где-то вдали, в углу на третьем этаже, играла музыка: тихая, утонченная музыка. Гости танцевали. В другой комнате играли в карты. Это было грандиозное меропрятие - шикарное и бездушное, как всё в этом доме.